Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

языки, после окончания, во времена другой его учебы, он добавил к своему запасу еще парочку, так что к моменту его отъезда из Ирана, где он получил инструкции и финансы, он свободно говорил на английском, немецком, французском, итальянском и, конечно, на чешском. Языки давались ему легко, как и чужие культуры. Он быстро вникал в суть и без труда перенимал все, что помогало ему слиться с окружением, в котором он жил. Еще в самом начале обучения он понял, что трудно освоить первый чужой язык, как и первую культуру, как и первую женщину, но потом границы стираются, и чем больше языков он изучал, тем легче это становилось. Ну прямо все, как с женщинами.

Его отправили в Прагу, там была благоприятная почва для работы, а кроме того, специалистов, знающих чешский, было крайне мало, так что, сбрив бороду и получив новые документы, Абу Хасан отправился в чешскую столицу с конкретной целью и неиссякаемым энтузиазмом. Он знал, что надо делать, более того, он жил этим, он этого хотел, поэтому времени не терял, ни одной лишней секунды, даже гуляя по паркам и красивым и не очень улицам нового для него города, он не развлекался, он работал. Он сидел в барах и в библиотеках, беседовал с интеллигентами и шлюхами, он узнавал город, при этом изо всех сил стараясь, чтобы город не узнал его. Ему нужно было стать своим, таким же, как эти люди, и каждую свою минуту в Праге он посвящал тому, что перевоплощался. Никакой бороды, всегда только гладкое, чисто выбритое лицо, никакой военной формы, только уместная одежда, всегда чистая и неприметная, он даже начал носить очки, когда понял одну странную особенность европейцев – они воспринимали человека в очках как умного, успешного и, конечно, безопасного. Он всегда улыбался, когда этого требовал случай, всегда помогал молодым мамам с колясками, а пожилым с сумками, он неизменно уступал место в транспорте и крепко жал руки мужчинам, с которыми выпивал в барах, соглашался с мнением тех, кто сидел рядом, так же страстно ругал то, что ругали они, Абу был хамелеоном, был настоящим профессионалом в своем деле, и это помогало ему изо дня в день играть свою роль. Конечно, он держал связь со своими братьями по войне, но редко встречался с ними и всегда так осторожно, чтобы никто не мог этого увидеть или узнать, его заданием было стать невидимкой, микроскопическим вирусом, поражающим это уродливое общество, и он справлялся со своей задачей на отлично. Они помогали ему по мере возможности, но основная его работа могла быть сделана только им и не нуждалась в чьем-то вмешательстве – документы, деньги, вот, пожалуй, и все, чем могли помочь его друзья, если не считать ту духовную поддержку, которую они ему оказывали.

Он получал указания сверху, его никто не торопил и не подгонял, да он в этом и не нуждался, их братство имело один весьма существенный козырь – все они были одержимы тем, что делают, поэтому не нуждались в контроле и навязанной дисциплине, она итак была строгой, и шло это изнутри.

Абу никогда не знал больше того, что ему полагалось, и никогда не задавал лишних вопросов, он понимал, что такая скрытность – залог их же безопасности, ведь если ты предан идеям их армии, значит, пойдешь вперед без ненужных вопросов, потому что все, что тебе действительно надо знать, ты уже знаешь, а вот если тебе постоянно надо то-то выяснять или объяснять… значит, либо ты не предан делу, поэтому не нужен, либо ты враг, овца под волчьей шкурой. Да-да именно так, они были волками, жаждущими крови, они были пастухами, погонщиками этих баранов и овец, этих западных людей, от своей лени, слабости и распущенности превратившихся в настоящих скотоподобных существ. Абу знал лишь одно – их организация огромна и очень сильна, а он – лишь звено в цепи, знающее лишь своего непосредственного командира. Но это ничуть его не оскорбляло, наоборот, он гордился тем, что он – воин, ведь это удел настоящего мужчины.

Итак, немного освоившись в Праге, он приступил к тому, ради чего приехал. Ему надо было собрать небольшую кучку психов, готовых сделать все, что им скажут, с такой же радостью, как это делал сам Абу, разница была лишь в том, что Абу воевал с врагом, уничтожал чужую грязную культуру, а эти олухи с придуманными не ими лозунгами уничтожали свою же страну. И сделать это надо было так же тихо и по такой же схеме, что и в их сообществе – он выберет себе одного вожака, через которого будет руководить этими куклами, больше никто его не увидит и не узнает о нем ничего, таковы правила.

Само по себе дело это было несложное, в этом мире все просто при наличии денег, а этого у Абу было полно, финансы шли очень щедро, и их почти никто не контролировал, при желании он мог бы тратить на себя и свои нужды очень больше деньги, но какие могут быть нужды у подпольного революционера? Купить виллу? Или броский спортивный автомобиль? Кроме того, Абу с детства рос в роскоши и достатке и понял, что богатства желают те, кто его не видел, он видел, поэтому, как и все пресыщенные, он желал другого, ему нужен был интерес. Он видел все прелести этого мира, все красоты, и теперь завидовал тем, кто всю жизнь жил в нищете и не видел того, что видел Абу, потому что, насмотревшись на что-то, человек перестает это замечать, так люди, привыкшие к грязи и бедности, видели и замечали красоту, которую могли подарить деньги, он же, всю жизнь проживший в блеске и достатке, видел теперь лишь уродства этого мира, его изъяны, совершенно не замечая красоту.

Его дело, вся операция, разбивалась на несколько фаз: первая, конечно же, поиск нужного человека, способного повести за собой таких же психов, как и он сам, но при этом ведомого и управляемого. Это было непросто, едва ли не самым сложным в его миссии, и Абу с этим не спешил, присматривался, принюхивался, общался с людьми и ждал, ждал нужного человека, ждал, когда внутри него что-то щелкнет, и он поймет: это то, что надо.

С Томашем Дворжаком он познакомился в маленькой грязной забегаловке, где собиралась беднота и мелкие криминальные элементы, он часто бродил по таким заведениям, точно зная, что нужного человека найдет именно там, среди тех, кому терять было практически нечего. Парень был одет чисто,