Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

и не было для них ничего невозможного. Он чувствовал силу, мощь и невероятно гордился тем, что является частью этой силы.

Лазарев оказался на редкость деловым человеком, он выяснил, о каких суммах идет речь, и сказал, что может вызвать специалиста, ради таких щедрых клиентов он непременно нарушит свои планы и заедет в Прагу на часок. Абу слышал о Роби, у него был хороший товар, все новенькое и без истории, как раз для таких дел, деньги не были проблемой, у его программы финансирование было получше, чем у государственных, так что на том и порешили. Лазарев сам встретит Роби и сам договорится обо всем, зная, чего и сколько нужно и зная суммы. Абу это устраивало, ему нельзя было светиться, его дело запустить механизм, и он его запустил, ничуть не боясь, что Лазарев подведет – Абу давно работал и хорошо знал, что шутить с такой силой, что стояла за ним, будет только полный псих, мечтающий попасть в ад при жизни.

Они обо всем договорились, о дне и времени, пришлось подождать, Роби был человек занятой и очень осторожный, он ни в какую не согласился приезжать просто так, ему нужны были декорации, что-то, что отвлечет внимание от него, и он, как мышка, под шумок проскочит в Прагу. Абу знал о том, что Роби никогда не проводит сделки в Европе, знал, что ради них он рискнет и приедет, а кроме того, он был слишком удобным поставщиком, чтобы от него отказываться, поэтому Абу согласился ждать.

Тут-то и начались трудности, поскольку в отличие от Абу, Томаш ждать не собирался. Его злость вдруг прорвалась, как вода через плотину, он слишком долго сдерживал ее, слишком долго маршировал с этими дурацкими плакатами, но все это он терпел ради того дня, когда сможет выпустить в мир свое злое сокровище. И вот теперь выяснилось, что этот день откладывался на неопределенный срок. Томаш выглядел как ребенок, которому родители обещали прогулку в парк, а потом заявили, что откладывают ее на следующие выходные. И как ребенок, он устроил настоящую истерику. Абу никогда не давал парню много информации, не стал исключением и этот эпизод, он просто сказал ему: «Оружие будет, готовь людей, по команде мы начнем. Но не сейчас, еще не время», и выпроводил его из своего маленького домика.

Прошло три дня, но оружия все не было, Абу-то знал, когда оно будет и почему его пока нет, но Томаш, ничего не знающий о делах настоящих главарей НЧ, просто сходил с ума от ожидания и бездействия. И конечно, он злился, злость красной пеленой поднималась в нем, постепенно достигая вершины его сознания, и если первые два дня после отказа начать операцию он просто метался по комнате, которую снимал, как раненный зверь и уговаривал себя не заводиться, не терять контроль, не портить все сейчас своим гневом, то на третий день красная пелена достигла его глаз, и он перестал видеть мир таким, каким он был на самом деле. Его ярость подогревалась постоянными звонками участников НЧ, он ведь был их лидером, другого они не знали, поэтому постоянно названивали и спрашивали, когда же, черт возьми, они начнут, и не вздумал ли он, Томаш, их кинуть.

Утром третьего дня он сам позвонил своему ближайшему заму и сказал, чтобы тот передал остальным: ответ будет сегодня вечером, он не спасовал, и они пойдут вперед, как и планировали. Сам Томаш, едва одевшись и даже не позавтракав, выскочил из дома и начал свой долгий путь за город к дому Абу, которого он знал как Мартина. На такси у него денег не было – богатое финансирование шло на зарплату соратникам Томаша, он же, как истинный революционер, работал за идею – но это его не огорчало, все равно нельзя было светить этот дом, так что, выехав на автобусе из города, он еще прилично шел пешком через поля и стройки, так как город постоянно рос, захватывая все новые земли.

Он был зол, как, впрочем, почти всегда, он намеревался жестко потребовать действий и объяснений, тот же самый вопрос, что задавали ему все эти дни, он собирался задать Мартину: уж не надумал ли его такой воинственно настроенный друг дать задний ход и бросить их детище (а он искренне верил, что без него НЧ никогда бы не возникла) сейчас, когда они так близки к развязке? И первый гадкий сюрприз этого дня ожидал его у дома Мартина – на его стук никто не открыл, хозяина не было, Томаша встретил пустой дом.

Это испугало его, но еще больше разозлило, ведь эта ветхая запертая дверь подтверждала все его худшие опасения лучше любых слов. Но он не сдался, не ушел, он решил ждать, если бы всё в жизни он так запросто бросал, жил бы сейчас в их крысиной норе с папашей-психом и боялся бы лишний раз вздохнуть и посмотреться в зеркало, потому что живого мета на нем точно бы уже не осталось. Но он не сдавался, не бросал свой путь на полдороги, поэтому он сейчас тот, кто он есть – лидер большой и сильной организации, он важный человек, его все уважают, у него много подчиненных, а скоро о нем заговорят по всей стране, плоды его трудов будут показывать в новостях, о нем будут писать газеты и сплетничать люди, черт, да он может и в историю войти как лидер освобождения родной Чехии от всей этой русско-американской грязи. Да разве его никчемным и жалким родителям снилась такая жизнь? Да они и мечтать не смели даже о сотой части того, чего он достиг, а все потому, что не смирился, не сдался и не бросил однажды свои мечты к чертям собачьим.

Так думал Томаш, сидя на старом и полуразрушенном крыльце этого одиноко стоящего домика, он думал о своей жизни и очень собой гордился, он чувствовал себя тем, кем и должен был стать, он делал то, для чего родился, он исполняет свое особенное предназначение и не позволит какому-то мутному типу разрушить все, чего Томаш достиг таким трудом.

Время шло, он ждал и злился, постепенно испуг уступил место ярости. Мартин сбежал, говорила ярость, нежно лаская его своими алыми руками, он оставил тебя, предал, бросил тебя в самый нужный момент., а разве я не предупреждала? А когда, собственно, было по-другому? Все люди предавали и обижали тебя, никто из всех этих двуногих тварей никогда не уважал тебя и не ценил по-настоящему, все они только ждали момента,