Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

возле окна, за которым они так часто сидели и обсуждали продажную власть и несправедливость этого мира, отсюда открывался отличный обзор на дорогу и поля, которые окружали дом. Я увижу, что он подходит, подумал Томаш, запихивая в рот все подряд, колбасу с печеньем, жаренное мясо с булочками, яблоки с салями, увижу и быстро поставлю все обратно. Он не хотел, чтобы Мартин, с которым он пришел вести отнюдь не дружеский диалог, застал его в таком положении, выигрышном для него. Как может выглядеть человек, ввалившийся в чужой дом и пожирающий пищевые запасы хозяина? Не иначе как бродячая собака, а этого как раз и хотел избежать Томаш, когда ломал дверь.

– Приятного аппетита, мой друг, – раздался за спиной знакомый вкрадчивый голос, и Томаш понял, что облажался. Опять.

Он медленно повернулся с набитым ртом, при этом имея тот самый вид, которого так опасался – вид бродячей собаки, застуканной внезапно вернувшимся хозяином жилища.

– О, не извиняйся, – улыбнулся Мартин, на его лице играла вежливая улыбка, а лицо прямо-таки светилось заботой. Одна деталь никак не вписывалась в его участливый облик – огромный нож, который он уверенно сжимал в руке.

– Мой дом – твой дом, – улыбка стала шире, но нож никуда не исчез, – друзья ведь так поступают, верно?

Пища застряла комом в горле Томаша, ему вдруг стало страшно, он вдруг увидел Мартина совсем другим, не таким, каким привык видеть. Его поза, его вкрадчивый голос, его совершенно бесшумное появление, да еще как он держит этот гигантский нож, видно, что он умеет с ним обращаться. Кто он, внезапно подумал Томаш и сам понял, что слишком поздно задал себе этот вопрос.

– Я… – он отвел глаза к окну в поисках нужных слов, но они никак не приходили в голову.

– Я тут… – снова начал он, а когда повернулся, нож куда-то исчез, как по воле волшебника, каким без сомнения был этот странный Мартин. Более того, хозяин дома вдруг стал опять таким, каким его привык видеть Томаш – аккуратным, собранным и сдержанным. Это вселило в него былую уверенность, и когда он снова заговорил, голос его уж звучал тверже. – Я пришел поговорить, ждал тебя…

– И решил немного подкрепиться, – закончил за него Мартин, присаживаясь рядом, – у лидера всегда много работы и мало времени, я понимаю.

– Да, – кивнул ободренный Томаш, уверенность возвращалась к нему, как и память, и он помнил, что не собирался оправдываться или просить, он пришел чтобы требовать и заявлять. – Я…

Но Мартин снова не дал ему закончить.

– Одного не понимаю, – с нажимом проговорил его странный друг, – если дверь заперта, на языке цивилизованных людей это значит: вас сюда не приглашали. И поскольку приглашают обычно тех, кого хотят видеть, кого считают друзьями, то им говорят: для вас двери всегда открыты, что, конечно, никак не следует понимать буквально, это просто еще один оборот речи цивилизованных людей. Опять же, кто приходит в дом незваным гостем? Может тот, кого не хотят видеть? Тогда, следуя из вышесказанного, его другом не считают, я прав? Следовательно, если кто-то вломился в той дом, тот, для кого двери не были открыты, кто он?

Томаш опять испугался. Не следовало ему так делать, особенно с таким непонятным человеком как Мартин. Он помнил, для чего пришел, но ком в горле и странный взгляд сидящего рядом напомнили ему еще об одном важном моменте – сейчас он явно не в том положении, чтобы требовать и заявлять. И он сам все испортил. Опять. Поддался эмоциям и позволил злости испортить такой безупречный план. От этой мысли Томаш снова разозлился, не смотря на страх. Теперь он злился и боялся одновременно, как никогда напоминая уличную шавку.

– Слушай, – начал он, старясь смотреть прямо в эти странные глаза, выражение которых он никак не мог понять, – я ни хрена не понял твой философский бред, поэтому скажу просто: пришел с важным разговором, ждал тебя, как идиот, пока ты где-то шлялся, вот и решил не сидеть как пугало на крыльце.

Он врал и сам не понимал, почему это делает, может, это говорил страх.

– Да, я сломал твою дохлую дверь, но для того, чтобы не светиться на этом чертовом крыльце, как ты сам не раз говорил. – Он помолчал, довольный, что нашел выход, это придавало сил врать дальше, – опять же, как ты и сказал, у лидера всегда много дел и мало времени, из-за всего этого у меня во рту крошки не было со вчерашнего дня.

Мартин молчал, странное выражение его глаз не изменилось, а Томаш, окрыленный своим виртуозным, как ему казалось, враньем, решил нанести последний удар.

– Если ты из-за еды, я тебе завтра же все возмещу.

Мартин все так же молча и внимательно продолжал смотреть на Томаша, и он понял, что тот видит его насквозь. Чувство было крайне неприятным.

– А ты тоже хорош! И как ты, черт возьми, так прокрался, я все время смотрел в окно! – Нервно проговорил Томаш, отчаянно пытаясь вернуть себе уверенность и инициативу, – мог бы нормально войти, а не пугать меня своим появлением и этим дурацким ножом. Как будто хотел меня прикончить.

Мартин лишь усмехнулся в ответ, и в его усмешке Томаш явно прочитал: мальчик, если бы я захотел, тебя бы давно черви съели. Это как-то не прибавляло уверенности.

– Прокрался, как псих, – проворчал Томаш, чтобы как-то заполнить давящую тишину, – у тебя с головой все нормально?

– Осторожность, – проговорил Мартин своим вкрадчивым голосом, – одно из основных качеств нормального человека. Беспечность ненормальна. Я был осторожен, ты – беспечен, поэтому я застал тебя врасплох. А нож, – он снова слегка улыбнулся, – где он? Разве я угрожал тебе ножом?

– Черт, – Томаш запустил пальцы в давно не стриженные волосы, – и все же как ты меня обошел?

– Это мое дело, – спокойно ответил Мартин, и по тону было понятно, что большего от него не добиться.

Он был опытным профессионалом, а Томаш – глупым мальчишкой с амбициями, но Абу никогда бы ему этого не сказал. Как не говорил про лесополосу, что тянулась через поля и была его вторым логовом, как не сказал бы про машину, о существовании которой парень не догадывался, потому что Абу прятал ее там, доезжал на ней до города и садился на автобус, чтобы не светиться. И уж конечно, он не стал говорить о том, как осторожно всегда возвращался домой, каждый раз подолгу наблюдая за хижиной и только потом приближаясь к ней, как заметил выбитую дверь и как понял, что это не спецназ, и как решил поймать воришку. И совершенно точно не стоило говорить, как сильно ему хотелось перерезать эту