Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

узкий, почти ничего не освещавший лучик уперся в мраморный пол – и глаза, успевшие отвыкнуть от света, сумели разглядеть все так, как если бы это был мощный прожектор.

У того, кто лежал передо мной, отсутствовала половина черепа. Вся поверхность платформы была залита кровью, успевшей побуреть и покрыться пылью. Я направил фонарик по сторонам. Всюду, куда достигал луч, виднелись большие куски камней. Порода, вывалившаяся со своих мест, оборванные крепежи, скрученное железо, сплошные завалы, в которых торчали скрюченные в последней попытке вырваться руки… Почти весь поезд, возле которого я оказался, был погребен под обрушившейся кровлей. Я направил фонарик вверх и увидел высокий неровный свод, покрытый многочисленными змейками трещин. Достаточно малейшего толчка, чтобы сверху понеслась, сокрушая все, многотонная махина…

Хриплый крик вырвался откуда-то совсем рядом, и я, вздрогнув от неожиданности, осветил вагон. В нем не уцелело ни одно окно: все выбиты, во многих застряли раздавленные тела. Чье-то безумное лицо вдруг выглянуло из ближайшего окна, и я чуть не выронил фонарик, когда его увидел. Человек снова закричал, и его крик унесся вверх, отразившись несколько раз эхом от свода. Мгновенно, не осознавая еще зачем, я бросился от края платформы прочь и упал под уцелевшую колонну. И тотчас что-то ухнуло наверху, раздался грохот и шум падающих камней… Когда все стихло, я осветил поезд. То место, где находился безумец, теперь оказалось полностью закрыто упавшей с высоты породой; вновь взметнувшаяся пыль не позволила рассмотреть подробнее.

На ощупь – свет от фонарика мало помогал – я добрался до того края, где, по всем признакам, должен был находиться подъем. Если бы я не держался постоянно рукой за стену и не делал каждый шаг со всей возможной осторожностью, на этом мое путешествие закончилось бы. Вместо лестницы нога соскользнула в пустоту – я замер, отвел ее назад и, присев, направил луч вниз. Передо мной вновь зияла яма, достаточно глубокая, чтобы преодолеть ее с наскока. На дне, вперемешку с обрывками механизмов, во множестве лежали тела. Видимо, люди пытались убежать со станции и в темноте не увидели, что перед ними пропасть. Из ямы доносились стоны и хрипы. Но я не мог им помочь…

Света моего более чем скромного фонарика не хватало, чтобы рассмотреть все перед собой и по сторонам. Но и по увиденному я мог составить общую картину. Платформа вся завалена и практически уже не существовала. Надеяться, что где-то будет иначе, не приходилось. Мне предстояло выбираться здесь, и нигде более – до другой станции я просто не смогу дойти. Да и не решусь, представив себе, что вновь придется идти изнуряющие километры в темноте, поминутно рискуя сломать ноги и шею. Мощные подвижки земной поверхности сказались и здесь. Результат – стальные балки не выдержали колоссальной нагрузки и рухнули вниз, а вместе с ними и куски породы. Если кто и уцелел в первые минуты, он уже или выбрался отсюда, или попал в эту яму и теперь медленно умирал внизу… Старясь не слушать стонов, я повернул в другую сторону. Было невыносимо оставлять людей так, но у меня не имелось даже веревки, чтобы к ним спуститься, а если б и была – что это могло изменить? Нет ни бинтов, чтобы сделать перевязку, ни уколов, чтобы снять боль, ни просто сил, чтобы вытащить их оттуда…

Я мог лишь поражаться, что подобное не случилось со всем тоннелем. Будь такое везде, добраться сюда не смог бы даже хорошо экипированный отряд спасателей, а я вовсе не относил себя к последним, хотя имел подобный опыт в прошлом, пусть и кратковременный. Но все это было давно…

Я осветил край, где должен был начинаться подъем наверх. Жуткая маска смерти заставила меня сразу отвести лучик в сторону. Потом, поняв, что видеть подобное придется еще не раз, я вернул его обратно. Человек висел, нанизанный на какой-то штырь, словно насекомое. Наверно, он падал с высоты, а это говорило о том, что там, выше, все обстоит примерно так же, как и внизу. По лицу мертвеца было ясно, что он еще какое-то время понимал, что с ним случилось, прежде чем смерть окончательно завладела его сознанием…

Трупов хватало на всем протяжении платформы. Скорее всего, я попал на одну из центральных станций. Но даже если и ошибся – рассмотреть что-либо более подробно у меня не имелось никакой возможности. Это началось в самой середине дня. Пусть не час пик, но все же… Если подобное тому, что я видел здесь, происходило на каждой из многочисленных платформ метрополитена – то только тут, под землей, погибших могло оказаться не менее миллиона… Плюс количество внезапно остановившихся поездов, в которых людей могло быть еще больше. Они, как и я, тоже должны искать выход, и то, что я не встретил никого по пути сюда, как-то не укладывалось в голове. Может, того времени, которое я провалялся без сознания, а потом потратил на спуск в туннели метро, им хватило, чтобы выйти наружу? К тому кладбищу, в которое превратился город наверху, добавилось и это, очень мало ему уступавшее по численности погибших. И еще неизвестно, где страшнее…

На время погасив фонарь, я стал принимать решение. Как же выбраться отсюда? У станции обязательно есть второй выход – но остался ли он свободен? Смогу ли я по нему вылезти наверх? Чтобы узнать ответ, мне предстояло пробраться по платформе на расстояние около ста или более метров, сквозь угрожающие завалы, практически по телам. И в любую секунду сверху могут упасть камни… Или искать другую станцию метро? И то и другое повергало меня в трепет – сколько же можно участвовать в этом марафоне? И там и там – почти тупик. Гримаса судьбы неоднократно давала мне шанс – и так же часто отбирала его обратно… В трудные минуты во многих людях появляется что-то такое, что делает их жесткими и твердыми, словно стержень. И это помогает им преодолевать в первую очередь самих себя. Других же это гнет и ломает… Наверное, я все-таки был ближе к первым, хотя сам себя не считал сделанным из камня. Я прошептал:

– Я все равно вырвусь! Все равно!

Я так долго молчал, что от звука собственного голоса вздрогнул – вдруг кто отзовется? Но в ответ раздавались лишь стоны, глухие и мучительные…

Итак, оставалось два пути. Или попробовать выбраться здесь, каким-то образом преодолев эту яму. Или – там, куда еще только предстояло добраться… Не могло же оказаться, что такая же яма ждет меня и возле второго выхода. Случись такое