Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начало французской редакции сказания о Граале не от генуэзского сосуда, как скоро эта редакция существовала уже в XII столетии, когда ее не прилагали к генуэзскому сосуду. В основательности приложения легенды, бывшей в обращении в XIII столетии, к знаменитому sacro catino не все были убеждены и в XIII в., как видно из одного выражения Иакова Ворагинского.
Что касается источавшего кровь копья, то оно в самом деле могло перейти в романы из истории, но поводом к внесению его туда была естественность помещения рядом с чашею, принявшею Кровь Христову, и самою кровью, того орудия, которым была исторгнута эта кровь[69]. В первых романах Круглого Стола копье не выступает в качестве священной реликвии Христовых страданий.
Сан-Марте видит неполноту и как бы умышленное сглаживание некоторых подробностей Вольфрамова повествования во французском сказании о Персевале. Под влиянием мысли об этом он производит ряд сопоставлений, не принимая в соображение, что предполагаемая им неполнота французских пересказов и меньшая сила мотивировки подробностей в них могла произойти оттого, что французское сказание было предшествовавшей ступенью, да и авторы, излагавшие это сказание, не обладали таким талантом, как Вольфрам, могший распространить сагу и сообщить ей дальнейшее развитие[70].
Иосиф Аримафейский среди скал Альбиона. С гравюры У. Блейка, 1810 г.
Остальное, что говорится у Сан-Марте по поводу Грааля, относится уже к истории этого сюжета в литературных произведениях, и потому мы не станем разбирать следующую за рассмотренной часть статьи Сан-Марте. Заметим только, что длинное выяснение «идеи» Грааля по Вольфраму не может иметь приложения ко всем произведениям, посвященным Граалю, и в особенности к древнейшим, которые, собственно, и интересуют нас, и мы сочтем нужным поговорить в надлежащем месте о сущности Грааля в древнейших романах о нем, которая предстанет в несколько ином виде, чем у Вольфрама.
Из переданного нами содержания теории Сан-Марте относительно Грааля ясно, по всей вероятности, что из двух главных пересказов легенды о Граале немецкий ученый останавливается преимущественно на том, который встречается у Вольфрама. Он отдает ему предпочтение, не заявляя, впрочем, в последней своей статье о Граале, что у Вольфрама самая первобытная редакция сказания о нем[71].
За Сан-Марте пошли другие немецкие ученые, построившие теорию о Граале, также руководясь главным образом Вольфрамовым произведением, но отличаясь меньшей осторожностью.
В ряду этих ученых заслуживает внимания прежде всего Шимрок, мнение которого если не в целом, то в частностях нашло значительное распространение.
В вопросе о саге Грааля Шимрок примкнул к ученым, отстаивавшим возникновение ее в неправоверной среде и распространение через юг Франции.
Шимрок выводит Грааль от восточных еретиков, склоняясь, хотя не вполне решительно, усматривать следы чествования его и у храмовников; «к почитанию реликвии привязались первобытные языческие представления о чудодейственной и творческой ее силе».
Не удовлетворяясь, как сначала было[72], данными, находящимися у Вольфрама, Шимрок берет его сказание, приписав ему предварительно понимание Грааля в виде блюда, лишь за точку отправления. «Мабиногион» о Передуре, где говорится о блюде с лежащей на нем окровавленной головой, напоминает Шимроку голову Иоанна Крестителя и вместе ту, в поклонении которой обвиняли тамплиеров, а также приводит на мысль то обстоятельство, что генуэзцы пожертвовали сосуд, найденный в Кесарии, капелле Иоанна Крестителя. Затем Шимрок перечисляет факты, указывающие, по-видимому, на особенное чествование Иоаннова дня у рыцарей Грааля.
На основании всего этого немецкий ученый думает, что в древнейшей форме саги Грааля можно открывать следы почитания Иоанна Крестителя.
Переходя затем к вытеснению начала саги, Шимрок обращает внимание на свидетельства о почитании Иоанновой главы сектой македониан. Задается вопрос, говорит Шимрок, не состояли ли иоанниты в связи с мондеями? Эти последние жили долго с несторианами, а как несториане составляли царство пресвитера Иоанна, то их именно должно считать теми Иоанновыми христианами, которые были носителями культа Иоанна Предтечи на Востоке, – культа, замечаемого и в древнейшей форме саги Грааля.
Обращаясь потом к объяснению значения последнего, Шимрок прибегает к данным мифологии, из которых видно, «как уже заранее были близки к восприятию мифа о Граале», и производит сближения подробностей его с различными немецкими поверьями.
Немецкий ученый ставит краеугольным камнем своей теории представление Вольфрамова Грааля в виде блюда, причем не обращает должного внимания в фабуле Грааля на то, что рассказывается о нем у французских романистов.
Царство пресвитера Иоанна, помещенное в Эфиопии на карте Африки Абрахама Ортелиуса, 1594 г.
Само по себе изображение Грааля в виде блюда не имеет еще значения. Ортодоксальная среда могла рисовать себе двояко сосуд, в который была собрана Кровь Христова, смотря по тому, во что кому казалось удобнее было собрать эту кровь.
Но, во-первых, нет оснований считать Вольфрамов Грааль непременно блюдом. У немецкого поэта нет описания формы Грааля, который нигде не называется сосудом, а именуется просто камнем[73], и который постоянно носит на ахмарди (арабская зеленая шелковая ткань) сестра короля Анфортаса. Кажется, что буквально как камень и нужно принимать Грааль Вольфрама. Грааль называется у него Lapis exilis – т. е. так, как вообще говорилось о камнях в лапидариях, с которыми Вольфрам был, по-видимому, знаком[74]. Если Шимрок находит возможным считать Грааль блюдом потому, что рыцари Грааля получали от него яства и напитки[75], то с таким же правом можно давать Граалю и иные формы, смотря по тому, на какие из его благодеяний (которые не ограничивались доставлением пищи) обращать внимание.
Во-вторых, Шимрок едва ли прав, когда утверждает, что сага о Граале и истории Парциваля и Шионатуландера сохранились в самой подлинной и вместе самой прекрасной форме в обоих произведениях Вольфрама; все прочие обработки легенды составляют более или
