Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич

сферах, прямо в Анжу – довольно интересный факт, сообщающий значительную вероятность предположению об отдельности по происхождению сказания, усвоенного Флегетанису. За исключением этого сказания, в остальном повествование Киота должно было быть близко к повествованию Кретьена. Поэтому изложенная им легенда о Граале была в сущности французской по изобретению[101]. Не думать же, что остальные сказания о Граале вышли из рассказов Киота и Флегетаниса, который будто бы первый писал о Граале. Если сага получила начало в Провансе и если Кретьен, что несомненно, был незнаком с произведением, каким можно представить себе, по Вольфраму, сочинение Киота, то откуда совпадение между двумя поэтами? Равным образом нельзя никак полагать, что обе эти редакции, трактовавшие об одном и том же предмете, хотя и различно, и выработавшиеся в весьма близких одна к другой местностях, между которыми существовало постоянное сообщение, развились независимо[102]. Киот не мог быть передатчиком легенды, которая помещала Грааль в Испании и была там составлена. В отношении к приурочению Грааля к Испании небезынтересно, что к этой последней обращалась легенда, занесенная в один документ XIV столетия, по которой священная чаша была сохранена известным архидиаконом Лаврентием (она была передана ему Сикстом), как утверждали – испанским уроженцем.

В романе о Персевале Кретьена де Труа о Граале повторяется то, что говорится о нем в романе Мапа. Как скоро Киот пожелал приурочить королей Грааля к Анжуйскому дому, ему, очевидно, сделалось необходимым отступить от англо-нормандской легенды о Граале, выводившей родословную королей Грааля помимо Анжуйского дома, и приписать Граалю иное происхождение, чем какое было усвоено ему в англо-нормандском сказании. Грааль уже не мог быть реликвией, оставшейся от Иосифа Аримафейского и помещавшейся в Англии. Вот объяснения отличия сказания Киота от схемы Кретьенова рассказа.

К подобным же выводам мы придем и в том случае, когда отринем существование Киота; разница будет та, что большую часть добытых результатов придется отнести к Вольфраму. Внесение в рассказ о Персевале всего того, что не содержится у Кретьена, при отсутствии других французских романов, пользование которыми должно приписать Вольфраму, должно будет причислить к добавкам и изменениям, сделанным самим немецким поэтом, который, несомненно, вставил немало своего в заимствованный им сюжет о Персевале и, в частности, о Граале. Вместе с тем можно будет думать, что Грааль был превращен Вольфрамом в камень с целью придать ему этим какое-то особенное значение, подобно тому как и некоторые имена в Вольфрамовом Парцифале имеют прямую связь с характеристическими чертами подставленных под эти имена личностей (таково, например, имя Herzeloide – Херцелойда, «Сердечная боль»). Не может быть, чтобы постоянное называние Грааля камнем не было соединено с особенными представлениями у Вольфрама, сообщившего особенное внутреннее значение многим из подробностей заимствованной саги[103]. Мы склонны думать, что и обстановка, данная Граалю у Вольфрама, расписана в значительной степени этим последним[104]. Может быть, ему пособили в этом случае различные сказочные мотивы. Давно уже замечено, что у Вольфрама встречаются черты, находимые в сказках[105]. Сказки были тогда[106]. Замок Грааля и его окрестности представляются каким-то волшебным царством. Нечто напоминающее этот замок встречается в «Ланцелете» Ульриха фон Цацикгофена. Царство феи, унесшей Ланцелета, находится на блаженном острове, где она владычествует над десятью тысячами женщин. Остров окружен непроницаемой стеной. На нем вечное майское цветение. Златоблистающий замок владычицы находится на Кристальной горе. Мирно-весело живут там жены до своей кончины. Обоим поэтам материал для их описаний доставили, вероятно, мифические представления. Вера в существование на земле местности, где не бывает смерти, было, кажется, довольно распространено. Мы встречаем это поверье между прочим в известных «Otia Imperialia» Гервасия Тильберийского. Король Грааля представляет некое подобие Артуру фабулы, приведенной у того же писателя. У Цацикгофена упоминается замок Shatêl-le-mort, представляющий некоторую аналогию с замком волшебника у Вольфрама. Царство Грааля могло быть разрисовано даже без помощи сказочного материала. Для характеристики тогдашних воззрений способа возникновения фабулы Грааля небезынтересен следующий рассказ в сочинениях Гиральда Камбрийского: «Iacet autem extra Lhyn insula modica (Bardsey), quam monachi habitant religiosissimi, quos Coelibes vel Colideos vocant. Haec autem insula ab aeris salubritate, quam ex Hiberniae confinio sortitur, vel potius aliquo ex miraculo ex Sanctorum meritis, hoc mirandum habet, quod in ea seniores praemoriuntur; quia morbi in ea rarissimi, et raro vel nunquam hic nusquam moritus, nisi longa senectute confectus». Флегетанис также мог быть легко выдуман Вольфрамом, как думаете Шимрок, – для того, чтобы объяснять чудодейственную силу Грааля, легендарной истории которого, как она передавалась у англо-нормандских труверов, Вольфрам мог и не знать во всей ее полноте[107]. Сказание Флегетаниса мог измыслить сам Вольфрам по немецким и вообще по бывшим тогда в ходу поверьям и господствовавшим тогда представлениям. У Марбодия автором книги о драгоценных камнях является Evax rex Arabum. Рассказы о камнях и чудесных свойствах их издревле обращались не только на Востоке, но и в Европе[108]. По справедливому замечанию Гервинуса, камни, поставленные в какие-то чудесные отношения в человеческой душе, – вещь обыкновенная в бретонских романах[109]. Наконец, в одной немецкой апокрифической книге о падении ангелов рассказывалось приблизительно то же, что и в романе Вольфрама. Мог Вольфрам и умышленно игнорировать французские сказания о Граале, нашедши их почему-либо несоответствовавшими его замыслу или вообще неудовлетворительными.

Итак, сказание о Граале, являющееся у Вольфрама, или умышленная переделка и замена повествования англо-нормандских труверов, или же обязано своим содержанием малому знанию легенды, обращавшейся у этих последних, и в то же время желанию дать какую-нибудь фабулу Граалю, название и чудодейственная сила которого должны были быть, однако, во всяком случае известны немецкому поэту[110].

На основании всего сказанного попытки установления генезиса легенды о Граале при помощи произведения Вольфрама кажутся нам весьма шаткими. Та редакция легенды, какую встречаем у немецкого поэта, не может быть названа первоначальной и исконною и представляет атрибут, приданный Граалю впоследствии. Точно так же не имеет для нас значения после сказанного и свидетельство Вольфрама о возникновении легенды (мы разумеем слова его о Флегетанисе). Сам Шимрок говорит, что показание Вольфрама отражает лишь собственное представление его о том или представление его источника, так как мы не знаем, сам ли Вольфрам выдумал известие о Флегетанисе, или же откуда-нибудь заимствовал.

Легенда о Граале, изложенная Вольфрамом, не может быть точкой опоры при исследовании происхождения Грааля, такой верной точкой, от которой можно было бы отправляться вперед и назад,