Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

[Флп. 3:12-13]. Но если апостол не со­вершен, откуда он это знает? Ведь это знание открыто, как сам он пишет, совершенным. Двусмысленность легко сни­мается, если мы обратим внимание на греческий текст — «кто из вас совершенен (otroi ouv reXeioi rouro фроуш^еу), так должен мыслить». Слово reXeioi для грека означало — посвященный в таинство. И смысл фразы апостола тогда таков: «Кто из вас посвящен в таинство — так должен мыс­лить». В какое таинство? В таинство Крещения (омытия). То есть тот, кто стал христианином, тот, кто прошел та­инство Крещения, говорит апостол Павел, он так дол­жен мыслить. Ему открыта уже эта великая истина упо­добления Христу. Так же, как посвященному в мистерии Элевсина была открыта некая истина, и он должен жить и мыслить сообразно ей. Фраза «кто из нас совершен» не понятна. Кто из нас считает себя совершенным? Да ни­кто не считает себя совершенным. Но каждый христианин может сказать: «Я омылся, я прошел таинство Крещения». Если ты уже его прошел, ты так должен мыслить, говорит в Послании к Филиппийцам апостол Павел, а если мыс­лишь иначе, ты не осуществил еще в себе христианина, которым стал в таинстве.

Когда христиане были гонимы, под запретом, конгре- гационные собрания совершались при закрытых дверях, как и греческие мистерии. Но в принципе, христиане ни­когда не скрывали своих таинств, никогда не делали из них тайны, охотно о них рассказывали. Апостол Павел в своих посланиях не скрывает ни материальной оболоч­ки, ни сути христианских таинств — дело неслыханное для посвященных в эллинские мистерии, многие детали которых не известны и по сей день. А все чинопоследо- вание литургии Иоанна Златоуста можно было прочесть уже вскоре после того, как он его составил. Никакой тай­ны тут не было. Тайна была в ином.

Это тайна вот в чем: то, что совершается здесь, на зем­ле, в символах и образах материального мира (скажем, во­да, плюновение при Крещении, хлеб и вино в Евхаристии, и объятия, и поцелуй, и рукопожатие), все это в реальных, абсолютно реальных формах совершается уже в Царствии Божием, в вечности, потому что христиане мыслят себя гражданами вечности. То есть здесь все видят образы, а первообраз ощущают те, кто участвуют в таинстве. Это тайна для внешних не потому, что скрыты какие-то сло­ва и образы, а потому, что они не могут ощутить сути. Суть открывается только с рождением нового человека. А новый человек рождается в таинстве Крещения и жи­вет в таинстве Евхаристии.

Таинство изменения ума

Христиане рано встали перед еще одной большой про­блемой. Эта проблема в том, что, к сожалению, Адамово дело живет и порой, увы, побеждает. Люди иногда со­вершают тяжкие преступления против любви — против любви друг к другу и к Богу. Это то, что апостол Иоанн Богослов называет смертными грехами: «Есть грех к смер­ти. Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти» [1 Ин. 5:16-17]. Смертные грехи — это не те, после кото­рых человек тут же умирает физически. Нет. Смертные грехи те, в результате совершения которых умирает тот новый человек, который родился в таинстве Крещения. Он умирает, когда человек совершает тяжкий грех.

Эти грехи более-менее известны: хула имени Божиего, чародейство, прибегание к иным духовным силам кроме Бога, хула на Духа Святого, то есть на сам дар жизни и че­ловечности. Ведь Духом Святым мы живем, и мы — люди, которые не чужды божественного. Хуля саму жизнь свою и свое человеческое естество — свободное и разумное, — мы хулим Духа Святого, и эта хула, по слову Иисуса Христа, не простится ни в этом веке, ни в будущем [Мф. 12: 31].

Смертные грехи — это и тяжкие преступления против людей, нарушение основополагающих заповедей Декалога Моисеева. Убийство, прелюбодеяние, ложь как прямая служба сатане. Что касается убийства и прелюбодеяния, мы это еще более-менее понимаем, хотя очень часто оспарива­ем; воровство тоже вроде бы понятно; непочитание роди­телей — к сожалению, частая вещь, но вроде бы тоже всем понятно, что это очень плохо, потому что отец и мать — это образы Бога, который дал нам жизнь. А грех лжи мы не понимаем. Иногда говорят: есть ложь во спасение, что­бы другой не огорчался... Нет, дорогие друзья! Ложь — это один из самых тяжких грехов, убивающих человека тоталь­но, как и убийство, прелюбодеяние, хула на Бога.

Последнее время мне случалось слышать и та­кую увертку: лжесвидетельство — грех, а ложь — нет. В Евангелии в разговоре с богатым юношей [Мф. 19:18; Мк. 10: 19; Лк. 18: 20] Иисус действительно употребляет сложную форму — феидо^артиругуд, а не разговорную — феидш, как в Деяниях Апостолов [Деян. 5: 3—4]. Первая форма несколько возвышенна в любимой греками мане­ре сложносоставных слов — ложное свидетельство (сло­во ^артируауд, кстати — свидетель, на русский опять же неудачно переводится в христианских текстах как му­ченик). Но смысл двух слов абсолютно один и тот же — не лги. И в суде не лги (где у нас употребляется термин «лжесвидетельство»), и жене не лги, и друзей не обманы­вай. Любая ложь, как бы ее ни назвать — в высоких тер­минах или обыденных, — равно тяжкий, «смертный» грех.

Почему? Потому что Бог есть Бог правды. Какие-то вещи мы можем не говорить, никто не заставляет рас­сказывать все, что мы делали за день, каждому встречно­му-поперечному, это естественно. Можно сказать «я тебе не хочу это говорить», это совершенно законные слова, в них нет греха. Но когда мы лжем, мы тем самым пыта­емся небывшее сделать как бы бывшим, то есть мы сви­детельствуем, что небывшее есть бывшее — это-то и есть лжесвидетельство, а по-простому — вранье. И это как раз сатанинский грех. Мы пытаемся себя выдать за то, чем мы не являемся. И это прием сатаны, выдающего себя, убийцу и разрушителя, за благодетеля и творца.

Отцом правды является Бог, а отцом лжи, как извест­но, сатана. Поэтому, когда мы лжем, мы просто добро­вольно, под барабанный бой, переходим в лагерь сатаны. Мы должны это ясно понимать. Бывает, человек говорит какую-то вещь, он точно не знает — правда это или нет. Это плохо, но это болтовня. А если мы видим, что кто-то откровенно лжет, то есть лжет, сознавая это, кто бы он ни был — дипломат, политик, финансист, бизнесмен или обычный человек с улицы, — если он лжет, он служит са­тане, и это тяжелый грех. Я это знаю по себе: когда гово­рил ложь, всегда потом было ощущение, что все, отпал.