Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

Именно в этом великая задача священной экклесии. «Мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его, подобно тому как оставляет человек отца своего и мать и прилепляется к жене своей, и становятся двое — одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» [Еф. 5: 30—31][139].

«Церковь, — продолжает Владимир Лосский, — в соб­ственном своем бытии как Невеста Христова представ­ляет множество тварных ипостасей. Именно личность или, вернее, человеческие личности и суть ипостаси еди­ной природы Церкви. Поэтому отцы в своих толковани­ях на Песнь Песней видят в Невесте одновременно и эк- клесию, и каждую личность, соединяющуюся с Богом»[140].

Некоторые отцы говорили, что Церковь основана до создания мира и ради Церкви создан мир. Это очень глу­бокие и таинственные слова. Они предполагают, что че­ловек, как Логос, как второе Лицо Троицы, существовал до мира, и мир создан как свободное поле деятельно­сти многих этих божественных логосов. Вспомним то же Послание к Ефесянам апостола Павла: «Он (Бог Отец. — А.З.) избрал нас в Нем (во Христе. — А.З.) прежде созда­ния мира» [Еф. 1: 4]. Но сатана вмешался, человек под­дался ему, и вот теперь надо исправлять.

Мы знаем, что таинство Крещения (омытия) — это та­инство, через которое человек входит в полноту Христа и становится одно с Ним. «Уже не я живу, но живет во мне Христос» [Гал. 2: 20], — говорит апостол Павел.

Практически то, что произошло в воплощении Иисуса в Деве Марии, происходит в каждом из нас в таинстве Крещения. А сошествие Святого Духа, которое знамено­валось в Пятидесятнице схождением как бы языков пла­мени на головы апостолов, для нас сейчас знаменуется печатью благовонного мира в таинстве Миропомазания.

Таким образом, человек входит в Тело Христово и в этом Теле пребывает. Но поскольку жизнь в Теле Христовом — это именно жизнь, а не умозрительный факт, поэтому за Омытием (Крещением) от прародитель­ского греха и соединением очищенного человека с Богом в схождении на него Святого Духа, знаменуемом благо­вонным муром[141], происходит участие в Евхаристии. Как говорит об этом Сам Иисус: «Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. <...> Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» [Ин. 6: 54-63]. То есть Церковь — это жизнь во Христе. Таинство Крещения — это таинство вхождения, таин­ство Миропомазания — это таинство усыновления, та­инство Евхаристии — это таинство пребывания в Святой Троице, знамение того, что ты принадлежишь уже не это­му падшему, но божественному миру. И поэтому, кста­ти, таинство Крещения, естественно, может совершаться для человека только один раз. Человек только один раз в жизни может креститься, если не случилась невольная ошибка. Со мной произошла такая ошибка: я не знал, что был крещен в раннем детстве, и крестился второй раз двадцати пяти лет. Такое прощается, если происходит по неведению[142]. Но в принципе человек единожды в жиз­ни через таинство Крещения входит в Церковь. Можно быть во Христе, можно не быть во Христе. Волевым об­разом можно этот шаг совершить. Но нельзя несколько раз входить во Христа и выходить из Христа.

А вот таинство Евхаристии — это таинство пребыва­ния, которое возобновляется. Есть немало людей, кото­рые думают, что мы не можем удержать Святые Дары, и поэтому надо часто причащаться. Часто причащаться надо, но совершенно по другой причине. В принципе, предполагается, что мы удерживаем Дары на всю жизнь и придем с ними в вечность. Нам все дано в таинстве Крещения. Уже сатана над нами не властвует. Поэтому он нас принудить ко греху не может, но мы по своей во­ле, как Адам в раю, можем к нему вернуться.

Христиане уже в Царстве Божием, и им даются чрез­вычайные силы, огромные возможности, каждому свои. Вы знаете, что в первые века христиане имели невероят­ные дары, вплоть до того, что они переносили ужасные мучения, не испытывая великих страданий. Исаак Сирин рассказывает со слов выживших мучеников, что только в первый момент им было и страшно, и больно, а потом явился ангел, укреплявший их, и они уже не чувствова­ли страданий[143]. Невероятные дары — и дары проповеди, и дары исцелений. И это никуда не делось, это как было, так и осталось, все зависит только от ревности веры. Так что предполагается, что дары Божии — навсегда.

Но в этой жизни христианин должен постоянно не то что подпитываться (это плохое, неточное слово), он дол­жен знаменовать свое пребывание во Христе. И поэто­му Евхаристия — это обязательно коллективное (кон- грегационное) священнодействие. Это, кстати, забыто Католической Церковью, где священник может совер­шать Евхаристию для себя — у католиков есть частные Евхаристии, и священник там может совершать много Евхаристий в день. Православная Церковь этого не при­знает в принципе. Священник не может один совершать Евхаристию — обязательно должны быть другие люди, и не может служить более одной Евхаристии в день. Почему? Потому что Евхаристия — это таинство люб­ви. То, что ты любишь сам себя, в этом большого чуда нет: каждый любит сам себя, и грешники любят сами се­бя даже больше, чем праведники. Речь же идет о том, что «возлюбим друг друга». Евхаристия — это таинство люб­ви, где многие собрались воедино, чтобы единомыслен- но исповедовать Святую Троицу и соединяться во образ Ее. А день — образ века, полноты вневременного бытия, в котором человек или в Боге, или вне Его. Совершая Евхаристию, христиане вступают во Христе в божествен­ное бытие и пребывают в Нем. Второй раз совершать в один день Евхаристию тому же человеку и бессмыс­ленно, и, для символического православного сознания, даже кощунственно.

Когда мы собрались вместе в литургическом собра­нии и начинаем друг на друга шикать, ругаться, гово­рить, что «вы не так свечку передали, и не так вы кре­ститесь, и не так молитесь, и не там встаете, и не то делаете», это полная катастрофа. Это абсолютное фиа­ско любви. Мы вместе участвуем в священнодействии. Не священники священнодействуют, как часто думали, кстати, в Средневековье в Западной Церкви (сейчас, по­сле Второго Ватиканского Собора многое встало на свои места). Не священники священнодействуют и преподают народу плоды своего священнодействия — мы все свя­щеннодействуем! Мы все, по слову апостола, «царствен­ное священство» [1 Пет. 2:9]. Мы все участвуем в таинстве Евхаристии. И священники ее совершают вместе с ми­рянами. Они как бы являются языками и руками всех собравшихся, когда читают в алтаре «тайные» молитвы и