DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

желтым светом зарешеченных ламп. Девчонка болтает без умолку, спешит сообщить, что не ест мясо. Впереди стоит, обхватив себя руками, словно замерзла, брюнетка в черном. Взор Гриши останавливается на ее худощавом лице:

– Вика?

Гриша мгновенно забывает про спутницу. Он не видел Вику… сколько? Да практически столько же, сколько и Тихона. Несмотря на полуголую фотосессию для журнала, которую когда-то убедил ее сделать муж, Вике претит публичность. В соцсетях она постит снимки природы. Отказывается от интервью.

– Здравствуй, Гриша.

У Вики большие серые глаза, запавшие щеки, лебяжья шея. Ей под сорок, но не дашь и тридцати. Она красива, и это скорбная красота надгробных изваяний. В траурно-черном наряде Вика напоминает киногероиню, которую пытали, но она не сломалась и с гордо поднятой головой восходит на эшафот. А в две тысячи лохматом к музыкантам «Кометы» подсела совсем иная девушка: смешливая, полная надежд на будущее.

– Нам нужно поговорить, – произносит Вика. – Не здесь.

Лена-Аня-Оля разочарованно поджимает губы.

3

Они покидают скотобойню на старом «мерседесе» Вики. Лучший друг Тихона и Тихонова вдова.

– Как ты? – спрашивает Гриша, смущенный.

Ему не жаль сорвавшегося интима. Стыдно, что за столько лет он не удосужился написать Вике. А ведь планировал даже выманить ее на сцену. Или спеть дуэтом с Аминой.

«Немного заработать на прошлом», – кольнула мысль.

– Все хорошо. Ну… было хорошо до вчерашнего дня.

– А что случилось вчера? С Аминой все в порядке?

– Надеюсь, будет в порядке. – Вика не отрывается от дороги. Мелькают огни. Моросит унылый дождь. Свет фар не растворяется в лужах. – Она молодец. Очень умная девочка.

– Вся в маму!

Улыбка появляется и исчезает. Грише дискомфортно с Викой. Всегда было дискомфортно. Не в последнюю очередь потому, что это Гриша пригласил Вику познакомиться с группой, питал иллюзии, а она предпочла Тихона, в тот вечер обдолбавшегося вусмерть.

«Потому что ты не харизматичный», – говорил Тихон, смеясь.

– Ей же… – Гриша пытается высчитать.

– Девять.

– Любит рок?

– Слава богу, нет.

Машина скользит по ночным улицам, мимо величественных зданий с лепниной. Вика не поддерживает беседу, и Гриша замолкает, слушает гул в ушах – отзвуки концерта. Он не понимает, почему подчинился жене усопшего товарища, поменял планы, пожертвовал пышным бюстом доброй самаритянки. Чувство вины? Он не был с Тихоном в самый страшный – и фатальный – период его жизни, концертную деятельность поставили на паузу, все понимали, что фронтмен катится под горку, набирая скорость, а внизу – бездна. Зато после смерти друга Гриша не припозднился, возглавил осиротевшую банду и прицепил утлую телегу своих песенок к бронепоезду испытанных хитов. «Барыга», так его назвал Тихон в одном из последних телефонных разговоров.

Гриша зевает, не размыкая губ. Мышцы ноют. За котельной «мерседес» сворачивает во двор.

– Где мы? – Гриша озирается.

– Здесь я живу. Продала квартиру после его смерти. Хотела порвать с прошлым.

– Зовешь на кофе? – Гриша озадачен.

Вика поворачивается к нему, и он с трудом выдерживает пронзительный взгляд ее серых глаз.

– Ты сталкивался с чем-нибудь совершенно безумным?

– Мадам, – усмехается Гриша. – Я подружился с Тихоном, когда нам было по двенадцать. Я спец по безумному дерьму, книгу могу написать. – Он не упоминает, что давно пишет такую книгу. Готова примерно четверть – пятьдесят вордовских страниц, от знакомства будущих музыкантов, до первого попадания в радиоротацию. – Ты знаешь про корюшку? Это такой треш.

– Я знаю про корюшку, – мрачно прерывает его Вика. – Я спрашиваю не о том, куда мой супруг засовывал рыбьи головы. Ты видел что-нибудь… необъяснимое? Аномальное, выходящее за рамки научных представлений о мире?

Гриша вскидывает брови. Его лицо немеет. Он думает о гороховом поле. Жара и хрусткие стручки. Солнце в зените. Зеленые усики щекочут кожу. В поле кто-то есть.

Гриша натужно улыбается:

– Типа, как НЛО и полтергейст? Кыштымский карлик Алеша?

Вика говорит после паузы:

– Пойдем. Ты должен это увидеть.

– О’кей, – говорит Гриша. – Я заинтригован.

4

Вика отпирает дверь ключом. Из кухни выходит ухоженная пожилая женщина в блузке и парусиновых штанах, строго смотрит на гостя. Гриша вроде бы пересекался с ней. Ну да, свадьба лучшего друга. Теща Тихона.

– Добрый вечер! – звонко говорит Гриша. – Григорий. Я ненадолго.

– Хоть до утра, – бросает женщина. – Моя дочь – взрослый человек. Главное, чтобы не дольше. Натерпелась она от вашего брата.

– Мам… – укоряет Вика, а Гриша гадает, что имелось в виду под «братом» – конкретно Тихон или в целом племя мужчин, красящих волосы и прокалывающих уши.

– Есть до утра! – козыряет Гриша.

– Как она? – спрашивает Вика. – Не спит?

– Музыку слушает. Тихая какая-то. От сырников отказалась.

– Я разберусь. Спасибо, мам. Езжай.

Вновь тяжелый взгляд, адресованный Грише:

– Доброй ночи.

Женщина накидывает плащ, обувается и покидает квартиру.

– Извини, – говорит Вика Грише.

Дома она смягчается, уже не корчит из себя Снежную королеву.

– Если бы я знал, что придется знакомиться с твоей мамой, купил бы торт.

– Торт не нужен. Пойдем в детскую.

– Вик… – Гриша перетаптывается с ноги на ногу. – Я после шоу, вымотан совсем. Ты скажи, что надо. Давай на свежую голову покумекаем. Если деньги нужны…

– Идем! – твердо говорит Вика.

Запутавшийся Гриша плетется за ней. Уютная комната озарена светом ночника. Девочка сидит на стуле, обхватив руками колени. Темноволосая, хорошенькая, с мамиными глазами и скулами Тихона. Заметив гостей, она вынимает беспроводные наушники.

– Здравствуйте.

В последнюю их встречу Амина таскалась с плюшевым жирафом, превышающим ее в размерах. Теперь она – юная леди. Воплощенная идея быстротечности жизни и одновременно – ее непрерывности.

Гриша зависает на миг. Он думает: вот лучшее творение Тихона. И единственное, которое не приносит мне дивидендов. Грише повезло. Вика не претендовала на авторские права. Он мог исполнять и «Одуванчики», и «Этажи», и прочие нетленки. Ставил голос у педагога. Верил, что поет по-своему.

– Привет. Я Гриша.

– Я вас знаю, – отвечает юная леди. – Вы с моим папой играли в группе.

– Верно, Амина. Мы ее основали. Любишь музыку?

– Ну да.

– А что особенно любишь?

– Разное. Blackpink, Stray Kids, TXT, ENHY-PEN…

– У меня есть пластинка Stray Cats, – хвастается Гриша.

– Stray Kids, – поправляет юная леди. – Kids – значит «дети».

– Это рэп? – Гриша думает, что такой же вопрос задавал ему папа, когда он, школьник, говорил, что фанатеет от Sex Pistols.

– Вы же музыкант, – говорит Амина. – Это k-pop.

Вика слушает их диалог, скрестив на груди руки. Гриша не привык общаться с маленькими людьми. И так как ему нечего сказать о корейской музыкальной культуре, а Вика молчит, он говорит, кивая на ноутбук:

– А что ты смотришь?

– Кобякова, Поззи, Глента, Влада Бумагу.

– Ясно.

Гриша телепатически