DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

– А потяну! – с внезапным азартом ответил голос. – Ты ведешь интересную игру, и я ее приму. Но сперва назови мне прочнейшую в мире материю.

– Конечно, человек!

– Как самонадеянно… Да будет так. Я делаю по-своему, но ты развлек меня, так что в делах моих и для тебя найдется место.

– В регуляторе давления?! – с невероятным облегчением, словно только что решил тяжелейшую задачку, выдохнул Виталик.

– Можно и там, прочный человечек.

И Виталика вновь оторвало от земли. Но теперь на его лице не читалось ни страдания, ни боли, а горела широкая счастливая улыбка человека, ладно исполнившего свое предназначение. А потом счастливого человека начало выгибать, ломать и скручивать, точно он был простым листком мясной бумаги.

Железняк успел самым краешком рассудка удивиться, что Виталик с кафедры научного атеизма знает регулятор давления, но дальше разум накрыло непроглядной тьмой. На полу возле комода уже подергивалось то, что живущий в дочери собрал из Виталика, – объемная, полметра шириной звезда, кое-где покрытая кожей с волосками, где-то – джинсой и черной пряжей джемпера. На одном из лучей звезды застыл открытый мутный глаз. Он словно гипнотизировал, пытался подсмотреть в самую душу, и Железняк с трудом отвел от него взгляд.

Заскрипела кровать, и Железняк зажмурился и, не желая видеть на этом свете больше ничего, пополз по полу на четвереньках. Но все-таки, споткнувшись, случайно поднял глаза и обомлел.

Дочь, грязная, в платье, покрытом пятнами, перемотанная распушившимися тряпками, стояла рядом с кроватью. Она сделала неуверенный шаг, другой – ноги тряслись и виляли так, будто сооружены были не из мышц и твердых костей, а из холодца.

– Долго нельзя в одном теле, костная ткань съедается, – пояснил голос из живота дочери. – Доделаю уже и уйду. Отправляемся, человечек. Бери своего Виталика.

Ночь уже сдавала вахту сизому рассвету, но было тихо и безлюдно. По пути им повстречался лишь одинокий милиционер.

– Товарищи! – дружелюбно окликнул он. – Постойте-ка!

– Негоден, – констатировал голос из дочери, и милиционера в то же мгновение подняло в воздух, а после со страшной силой ударило об асфальт.

Железняк, прижимая к груди тяжелую и теплую звезду, собранную из Виталика, переступил через останки милицейского туловища и послушно зашагал дальше. Он уже догадался, что их путь лежит на котлостроительный завод.

Потом все слиплось, скомкалось и размылось в голове у Железняка. Он словно видел тревожный обрывистый сон. Вот идут по огромному глухому цеху, вот Железняк крепит Виталика туда, где собирается регулятор давления, вот ползет по топочной камере – он знает, что выше барабан; раскидывает руки, словно прибитый к кресту, оценивает и понимает, что здесь далеко по бокам должны стоять водяные экономайзеры. Он пробирается сквозь стальной лес и отмечает, что где делать и где какие нужны узел, организм, деталь…

Когда Железняк пришел в себя, все вокруг казалось мутным, что-то гудело, и ему почудилось, будто звук рождается в голове. Пальцы забирало тремором, дыхание было частым и неглубоким, но сердце билось медленно и ровно. Потом взгляд сфокусировался, и Железняк с удивлением понял, что стоит рядом с дочерью в большом цеху и к ним тянется очередь из заводских людей. Здесь были все: замы и начальники отделов, контролеры, бригадиры, сварщики и токари, слесари, технологи, крановщики, уборщицы. Мужчины и женщины. Были там и пионеры, которым когда-то рассказывал истории о заводе мастер Возыка. Сотни людей.

Это был тот самый цех, в котором днем ранее душа Железняка пела стальные песни. Теперь душа молчала, но акапельным гулом шелестела идущая на котлостроительные работы толпа. Каждого подошедшего быстро и деловито распластывало на полу, ему расстегивалась кожа, вынимались жилы, ломало и скручивало кости. Из чего-то получался патрубок, из иного – штуцер, змеевик, фитинги и муфты.

И Железняк, холодея от безотчетного ужаса, понял, что все происходит по намеченному им в забытьи сборочному плану.

– Зачем они идут? – тихо, боясь, что если закричит, то станет еще хуже, спросил Железняк. – Почему не разбегаются?

– Ты же хотел свой рекордный котел, – ответил живущий в дочери. – Вот, человечки собирают. Такого котла еще никто не видывал. Какой котел!

– Я н-н-не… – начал Железняк, пошатнулся и сделал неловкий шаг.

– Стоять! – приказал голос, и Железняк остался.

Люди все шли и шли. У большинства на лицах растекалась восковая маска – ни эмоций, ни понимания, ничего. Но некоторые как будто радовались своей судьбе. С улыбкой подошел и разобрался на составные части врач Мышин. Осклабившись, обратился в детали для котла начальник сбыта Гаспарян. Сверкал счастливыми глазами расстегнутый мастер Возыка.

Железняк хотел узнать, чему они рады, но заробел. Так и стоял много часов, покуда не подошел конец огромной очереди. Последним брел секретарь парткома Синица, держа под руку незнакомого седого старика в очках. Железняк сперва не понял, что за бедолагу занесло на сборку чудовищного котла, но потом с удивлением узнал знакомые черты.

Синицу вскрыло ловко и быстро – так сноровистый мастер разбирает ящик с болванками. И минуты не прошло, как из секретаря парткома сложилась странная конструкция, напоминающая тело птицы – с клювом впереди и крыловидными выступами по бокам. На одном из крыльев была хорошо различима кустистая бровь с извилистым военным шрамом. Когда птица, поблескивая ребрами и торчащими из вывороченных десен зубами, отправилась вить в котле гнездо, Железняк догадался, что из Синицы собрали сложносочиненный отводчик.

– Сыночек мой ушел… – Старик проводил глазами чудовищную птицу. – Видишь, Илюшенька, я теперь тоже без семьи.

Железняк перевел взгляд на Диану, чтобы спросить у живущего в ней, почему старик разговаривает, отчего его не разбирает на составные части.

– Не нужно больше никого, котел готов. Не знаю, для чего тут этот человечек. Дело сделано. Иметь цель оказалось скучно.

– Я тут, чтобы все запустить, – пояснил старик. – Илюшенька, знаешь меня?

– Я… Вы ведь тогда, тридцать три года назад, объяснили следователю, что… Ну, геотермальные воды… Что мышьяк в колодце случайно…

– А ты помнишь, Илюшенька, как на самом деле было?

– Я…

И Железняк вспомнил.

Вспомнил, что не текли никакие геотермальные воды, что это он, Илюшенька Железняк, когда папы-дантиста не было дома, выкрал из шкафа весь запас мышьяковой пасты и вывалил в ведро с питьевой водой. Вспомнил, как раскрасневшаяся зареванная тетка скулила человеку в форме: «Это не ребенок ведь, это дьявол?!» Вспомнил, как седой лгал следователю и спасал его, Илюшеньку, от наказания.

– Вспоминаешь, Илюшенька, стараешься? Хорошо, умница мой. А уж мы-то как расстарались. Племянник Виталик с твоей дочерью говорил, объяснял, что пора с