DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

забивая незримые гвозди в тарелки. Яростно скалится Демон. Гриша отвешивает театральный поклон. Перед ним, согласно количеству проданных онлайн билетов, восемьсот человек, восемьсот пар глаз. В лучшие годы, лет эдак десять назад, «Комета» собирала по десять тысяч. Но лучшие годы быстротечны. А рок-н-ролл постоянен.

Гриша проводит пятерней по выбеленному ежику волос. Кожаные штаны липнут к раздавшимся ляжкам, он их ненавидит. Как и эти тупые сапоги с хромированными вставками. Он предпочитает кроссовки Nike и шорты. Давно не выходит на сцену топлес и перестал носить обтягивающие футболки. Слишком много фастфуда. Ему сорок три в сентябре. И нет ни силы воли, ни средств, чтобы откачать жир.

– Следующую песню вы прекрасно знаете.

– «Экскаватор»! – угадывают поклонники.

– «Одуванчики»!

– Какое старье! – комментирует Гриша, и публика покорно смеется. А затем радостно кричит.

На экране за спинами музыкантов возникает фотография Тихона. Та самая, с первого альбома, с промокших футболок фанатов. Новый мерч продается вяло. Как, впрочем, и свежий альбом.

На экране Тихон, будто пьяный морячок, рвет на груди тельняшку. В зубах зажата папироса, остервенелый взгляд говорит, что уж этот мир мы точно трахнем. Он еще не забил партаками лицо и не включил героин в рацион из «Джека» и таблеток.

У сцены восторженно трясется девчонка, которой было лет десять, когда Тихон сделал смертельный укол и сдох в блевотине. Татуировка на ее плече – как отражение экрана. Грише, нужно отдать должное, попадались и татуировки с его собственной миной. Но не часто. В группе второго эшелона он всегда был на вторых ролях.

– «Этажи»! – объявляет Гриша.

Козырь начинает, вступают Демон с Радиком. Скотобойня танцует.

– Между третьим и четвертым этажом я, как провод, бьющий током, обнажен! Не могу тобою, бэби, надыша-а-а!! Бэби, надо же, как мало этажа!

Гриша думает о лепестках семги на ломтях черного хлеба. Скорее бы пожрать, и домой. Он мечется по сцене, как в лучшие годы, и едва не сбивает с ног подружку Демона. Та лавирует между музыкантами, снимая видео. Подружка – концертный директор. Требует называть себя концертной директоркой, но Гриша не может: он учитель русского языка по образованию. Его и тексты «Кометы» порой бесили. «Святые уходят с икон»? Ты серьезно, Тишка? Ты реально не слышишь, что «с икон» звучит, как «ссыкун»? Тихон ненавидел критику и врал: так, мол, задумано. Проклятые поэты, что с них взять. И прав был Тихон, Гриша только критиковать умел. Уязвляло, что Гришины стихи лидер группы зарубал на корню. Теперь они выпустили целый диск на слова Гриши, но публика хотела как раньше. «Томми Ган», «Экскаватор», «Одуванчики». Тихон на том свете радовался.

– Тебя ждет такая радостная жизнь! Может, вспомнишь между делом этажи! Как тебя тогда хотели – не смогли-и-и! Или небо, или нежность в полземли.

Директор показывает Грише большой палец. Он гримасничает, невольно подражая Тихону. Поет песню, которую Тихон посвятил своей Вике. Гриша устал, а впереди еще четыре чертовы песни.

– Тихон с нами! – провозглашает он. – Этажом выше! Всегда рядом!

Толпа орет одобрительно и подбрасывает к потолку пластиковые стаканчики. От софитов исходит жар, барахлит кондиционер и не спасают вентиляторы.

– А сейчас кое-что из последнего альбома.

Гитарист дергает струны. Толпа рассасывается. Перекур.

2

В гримерке благословенная прохлада, фрукты, бутерброды и чай. Спиртное давно вычеркнули из бытового райдера: Гриша настоял. Творчество – отдельно, бухло – отдельно. Иногда он позволяет себе бокал-другой крафтового пива. Не напивался с поминок Тихона. А ведь прошло уже шесть лет.

Гриша отщипывает ягоды от виноградной грозди. Приятно переодеться в человеческое тряпье. Члены группы, администратор, звукорежиссер и концертный директор вперились в телефоны. Переписываются с родными, постят фотографии, листают ленту новостей. Это совсем не похоже на прежние постконцертные посиделки. С травой, нескончаемым пойлом, телками. С отстаиванием до хрипа своей позиции по вопросу, на который сегодняшний Гриша не потратил бы и полслова. И Тихон посреди этого громокипящего безобразия. Вожак стаи, капитан флибустьеров.

Гриша тоже ныряет в социальные сети. Его отметили в сторис. Выложили отрывок из только-только отгремевшего концерта и комментарий: «До Тихона – как до луны, но в целом норм».

– Норм, – шепчет Гриша.

Приятель кидает ссылку: раритет, оцифровали и загрузили на ютуб один из ранних лайфов «Кометы». Грише не хочется смотреть на себя девятнадцатилетнего. Он рад, что в Сети пока не всплыло самое первое их с Тихоном выступление: в актовом зале университета, на студенческом фестивале. Названия «Комета» еще не существовало, ведущие представили аудитории ансамбль «Собачья чумка». Тихон извивался, подражая то Игги Попу, то Иэну Кёртису, Гриша исполнил мечту: поставил ногу на монитор. Оба были под мухой. Оскорбленные преподаватели покидали зал.

Гриша хмыкает, поклевывая виноград. В гримерку проскальзывает жопастая девчонка в джинсах-скинни и майке с лицом Гриши. Под принтом – увесистая грудь. Это организатор концерта… Аня? Оля? Девчонка стреляет глазами. Обсуждает дела с директором, при этом позируя для Гриши, накручивая на палец локон, играя пирсингом в языке.

Роли в классической «Комете» распределились естественным образом. Тихон – плохой, Гриша – хороший. Тихону – тяжелое детство с властным отцом, героин, самые клевые бабы, локальная слава и смерть в тридцать пять. Грише – родители, расхваливающие за любой пук, таблетки от настырного геморроя и обвинения интернет-экспертов в том, что он наживается на имени покойного товарища, а должен бы был распустить «Комету». Умертвить.

Но из них двоих, закадычных корешей, однажды поклявшихся в верности андеграунду, именно «плохой» был женат и обзавёлся ребенком. Грише женщины, в которых он влюблялся, разбивали сердце и уходили к другим. Он не слыл ловеласом и на пике популярности. Подозревал, проблема в имени, старшеклассником придумывал крутые прозвища, но они не липли. Чем мама с папой думали? Григорий – наименее рок-н-ролльное из имен.

– Как вы? – Оля или Аня, но вероятнее всего Лена, склоняется над Гришей. – Все понравилось?

– Еще бы!

Он бодрится, выдает забавную историю о фестивале две тысячи пятого года. Лена-Аня-Оля приятно пахнет и невзначай трогает его колено, рассказывая встречную историю про то, как она организовывала концерт «Порнофильмов». Слово «порнофильмы» из ее уст вызывает у Гриши эрекцию.

– Тут так шумно, – жалуется Лена-Аня-Оля, хотя толпа давно рассосалась и музыки из зала почти не слышно. – Здесь есть комната…

Она уводит Гришу из гримерки, сверкая от самодовольной радости. Коллеги провожают их понимающими взглядами. Гриша, поскольку трезв, волнуется. Наблюдает, зачарованный, как под тугими джинсами передвигаются ягодицы. Девчонка, конечно, поделится впечатлениями, как минимум – расскажет подругам, как максимум – фолловерам. Не уронить бы честь…

Они идут по кирпичной кишке. Закоулки бывшей скотобойни освещены