Кузница Победы - И. М. Данишевский

там нагрянула первая военная зима. Все реже раздавались в Магаданской бухте простуженные голоса пароходов. Стало дефицитом горючее. Те пароходы, что приходили, возили грузы поважней, хотя, кажется, что может быть важней горючего!

Над Колымой нависла угроза, какой еще не бывало. Автомобильный транспорт, как говорили на Колыме, – это все. Без него нет ни золота, ни хлеба, ни тепла, ни самой жизни.

Но не таковы большевики, чтобы пасовать перед трудностями. Началась невиданная битва за быстрый перевод колымского автопарка – а это тысячи машин – на газогенераторы.

Отрезанная от внешнего мира, Колыма целиком за счет внутренних ресурсов должна была проделать работу невиданных масштабов. Предстояло изготовить такую номенклатуру изделий, которая оказала бы честь крупному промышленному центру на Большой земле. Вот далеко не полный список изделий: тысячи обработанных [411] головок моторов, топливников, бункеров, фильтров, всевозможных аккумуляторов, электромоторов для вентиляторов…

Мощность имевшихся в ту пору на Колыме авторемонтного завода и нескольких мастерских была явно недостаточной. Не хватало и металла. Был объявлен всеобщий поиск резервов. И вот уже сварщики принялись превращать в лист опустевшие баки и цистерны. На базе вулканизационного цеха при автобазах пустили производство регенерации смазочных материалов и резины.

Благодаря мужеству, новаторству колымчан здесь был создан ряд производств, о которых раньше и не мечтали. Подлинным подвигом явилось создание в ту пору стекольного завода. Я частенько заезжал туда к знакомому механику Михайлычу. От одного рейса к другому видел, как набирал силу этот завод. Диву даешься, как умудрились люди выпускать такой широкий ассортимент стекла. Здесь делали листовое стекло для парникового хозяйства Колымы. А надо знать, что такое свежие овощи в условиях Крайнего Севера. Их могли дать только парники. Завод наладил ремонт электроламп. Мы, водители, с помощью этого стеклозавода получили автофары: белые и, помня о соседстве с Японией, сине-голубые – для работы в условиях затемнения.

Итак, в невероятно короткие сроки колымские умельцы переоборудовали большую часть автопарка. Машины оснастили газогенераторами. Забегая вперед, скажу, что после окончания войны колымская конструкция генераторов получила высшую оценку на ВДНХ. Остались, однако, печальные отметины той поры – вырубки вместо густых некогда лесов вдоль трассы. Но не наше военное поколение колымчан в долгу перед северными лесами. Война тому виной.

Я продолжал работать на своем тяжеловозе. Этим машинам, как бы в компенсацию за их большегрузность, выкраивался "паек" горючего. Уж и не знаю, из каких НЗ его брали, но только в рейс мне разрешали брать трех-четырехкратный его запас.

Еще до войны на прииске "Чай-Урья" использовали экскаватор для разработки золотоносных песков. Мне и моим товарищам-тяжеловозам приходилось иметь дело почти исключительно с этими агрегатами. Вот и сейчас предстояло везти узел экскаватора в один из самых отдаленных районов Колымы, где-то по соседству с Якутией. [412]

Шел я по автозимнику до Аркагалы. Здесь кончалось то, что хоть отдаленно можно было считать дорогой. Дальше на многие сотни километров пролегла неизведанная тайга и тундра. Шел по прокайленному грунту и льду рек. Это и есть трасса автозимника.

Экспедиция наша состояла из трех тяжеловозов. На всякий "пожарный случай" нам была придана машина "техничка". Руководил экспедицией инженер А. Геренштейн, которого еще тогда величали ветераном Колымы. "Техничка" "держала" нас на спусках с перевалов, тянула на подъемы. Такое подспорье было далеко не лишним. Тяжеловозы при всей своей кажущейся солидности имели немало слабых мест. Одно из них – тормоза. Они были не вполне надежны, эти механические, а не гидравлические тормоза. Тоже и двигатель. Он хоть и стосильный, а крутой, да еще и обледеневший подъем самостоятельно не брал. И вообще мы, колымские водители, считали, что стосильным этот двигатель оставался на наших дорогах только один день.

Как брались эти подъемы? Об этом стоит рассказать.

При подходе к крутому подъему включишь, как положено, самую сильную, первую или вторую скорость, но, не дойдя буквально нескольких метров до гребня, машина забуксует и, набирая скорость, идет назад. Итак целыми днями и ночами. Не всегда поблизости оказывалась и "техничка". Так на каком-нибудь перевале и воюешь несколько суток.

В тот раз до Индигирки шел месяц. Жил в кабине, которую оборудовал железной печуркой. И именно тогда у меня полетел, по-видимому, не выдержав мороза, редуктор. Пришлось пропустить впереди себя товарищей, а самому ждать две недели среди белого безмолвия.

Пишу эти строки и думаю о том, поймут ли нынешние колымские водители, сменившие нас, стариков, мое тогдашнее состояние. Ныне тоже случаются у водителей аварии. Но теперь – другое дело. Водителю обязательно, причем быстро, помогут. Сообщат в ближайший пункт и вышлют трактор, бульдозер, автокран, наконец, вертолет. В ту пору ничего этого не было. Приходилось рассчитывать исключительно на свои силы. Конечно, в ту пору любой водитель пришел бы на помощь. Но можно ли допустить, чтобы из-за тебя еще одна машина выбилась из железного графика военного времени. Я же и без того заморозил две машины: свою и экскаватор, [413] узел которого вез. Конечно, с попутной машиной я мог бы вернуться на автобазу. А что станет с моим грузом и машиной? Да и "техничка" ушла с двумя машинами вперед. Я решил ждать редуктор, настрого наказав с одним водителем не беспокоить слесарей, которых и на базе не хватало. Сам решил разобрать машину, приготовиться к смене редуктора.

Прошли годы, но я до сих пор не могу не удивляться тому, как удалось тогда одному проделать работу целой бригады в самых немыслимых условиях. Не думаю, чтобы мой опыт кому-нибудь пригодился, поэтому опускаю подробности. Скажу только, что помог мне грандиозный "Ташкент" (так называли колымчане большие, жаркие костры). В лучах этого "Ташкента" я мог даже без рукавиц орудовать гаечным ключом, отвертками.

Но бывало, что и костер не помогал. Выдастся ветреный день, и тут, как у нас говорили, закуривай. Вздремнешь в кабине и тут же вскакиваешь. Все чудится шум машины, которая везет редуктор. Убедившись, что никого нет, уже не возвращаешься в кабину. Работаешь, хоть пальцы не гнутся, привариваются к стылому металлу.

Редуктор привезли через две недели.

– Ну и задал ты жару, – сказал мне водитель, доставивший редуктор. – Перерыли всю базу, все склады, даже в металлоломе копались. Нигде ничего. Случайно кто-то вспомнил об одном списанном тяжеловозе твоей марки. Там, по счастью, оказался нестарый редуктор. Получай. Да ты все подготовил!

Этот водитель помог мне поставить редуктор, и я двинулся в путь.

Так в этом рейсе я пробыл месяц. Говорили, что мне повезло.

Я уже не помню всех своих поездок в те годы. Порой кажется,