Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

были пожирать и дальше, этих истекающих ядовитой слюной уничтожителей ее кораблей, которые взяли в плен ее адъютанта, убивали ее пилотов и могут погубить ее карьеру!.. Почему же она сидит и ждет, когда следует хотя бы попытаться уничтожить источник этой заразы, если это в ее силах?!

– Я ценю вашу откровенность, советник, – сказала она ровным, ледяным голосом, чтобы скрыть ярость, бушевавшую в ее горле и груди, горящий двигатель ее эмоций. – Я сейчас вызову главного штурмана, который поможет вам указать на наших картах места вторжения. Но у меня есть еще один вопрос: на станции есть быстрые корабли? Нам может понадобиться вся помощь, которую можно найти.

– Вам нужно будет поговорить с советником по пилотам Ончу, чтобы координировать такое использование наших ресурсов, но у нее есть основания сохранить эти силы при себе, – сказал советник, начиная подаваться вперед и впервые за все время его присутствия на корабле выражая заинтересованность. – Советник Ончу не одобряет даже эти мои крошечные усилия достучаться до вас. Вы – во всей вашей великой мощи, о несравненный Тейкскалаан! – должны были быть в состоянии не подпустить этих монстров к нашему дому. Так что советник Ончу немного занята в данный момент.

Девять Гибискус была готова наброситься на него, сказать, что оскорбление всего Тейкскалаана вряд ли поможет спасти станцию, но не успела – ее облачная привязка закрыла один ее глаз зеленым с белым. Два Пена вызывала ее с мостика: Пчелиный Рой снова вышел на связь и звал ее.

* * *

За помехами адресной связи с Пелоа-2 голос Двадцать Цикады звучал особенно надрывно, что заставило Девять Гибискус вспомнить некоторые из их самых первых совместных заданий. Быстрое, живое, неожиданное многословие, которым грешил он, когда недосыпал, перерабатывал и ни секунды не сомневался в форме Вселенной, потому что знал ее закономерности. По крайней мере, он не называл ее Мальвой или, что еще хуже, «моя дорогая» – если он еще раз назовет ее так, то она первым делом убьет его, прежде чем он скажет еще какие-нибудь слова, которые разобьют ее сердце.

Он, конечно, говорил с Дзмаре и Три Саргасс, которые в ее отсутствие заняли место у консоли связи. Рядом с ними стояла Два Пена, внимательно наблюдала, словно ждала, когда уполномоченный или станциосельница совершат какое-нибудь предательство, чтобы она могла вырубить консоль полностью. Девять Гибискус вошла в момент, когда звучала концовка предложения:

– …почти абсолютно уверен, уполномоченный, что понимаю не только их способ беззвучной коммуникации, но и то, как им удается коммуницировать быстрее, чем мы можем отследить. Это вовсе не речь, это коллективная сеть.

– У них общий разум? – спросила Дзмаре, и в этот же момент Три Саргасс спросила:

– У них общая память?

Она и Дзмаре уставились друг на друга, словно у них была какая-то сокровенная общая тайна.

– Разум или память, – подытожила Дзмаре. – Если так можно сказать…

– Так я сказать не могу, – возразил Двадцать Цикада. – Определенно сказать пока ничего не могу. В данный момент мы все еще рисуем друг для друга картинки, и они, кстати, находят меня и отсутствие у меня сетевого подключения фактами весьма тревожными, но что такое память в коллективной сети разумов?

– Махит? – спросила Три Саргасс, как будто считала, что Дзмаре знает ответ на этот абсолютно философский вопрос.

У Девять Гибискус были вопросы куда более важные.

– Пчелиный Рой, – сказала она, вкладывая в голос все тепло, какое можно было передать через тонкозвучную пустоту, разделяющую их. – Извини, не могла ответить тебе сразу же… как ты все это понял?

– Яотлек, – сказал Двадцать Цикада, и в его устах ее титул прозвучал как имя, ее имя – настолько он был доволен собой и настолько был рад слышать ее. – Все дело в грибке. Вот в чем. Они передают его своим детям, и грибок… он пробуждает детей, пока это все, что я могу сказать. Они нарисовали мне картинку, как их малыша кормят этим, а потом подключают ко всем остальным с помощью их фрактальной сети. Это что-то вроде телепатического наркотика – или паразита, который обретает симбиотические свойства. Много бы я отдал, чтобы здесь и сейчас иметь команду икспланатлей и исследовательский институт. Мы знаем кого-нибудь на «Грузике для колеса», у кого есть хобби – изучать грибки-паразиты?

– Никогда не задавала такой вопрос, – услышала свой голос Девять Гибискус, спрашивая себя, зачем кому-то такое хобби, в особенности на корабле Флота, который свободен от всевозможных грибков настолько, насколько возможно. – Понятия не имею. Тот самый грибок, который убил медицинского кадета, – ты думаешь, что он обеспечивает их коллективным разумом? Как у пчел в улье?

– Именно так. Кстати, Шесть Ливень умер не по своей вине – я все еще продолжаю думать, что у него была массивная анафилактическая реакция. Тем не менее наши враги не делают инъекцию грибком, они его едят.

– Чисто органический способ сохранения памяти, – сказала Дзмаре, обрывая их низким очарованным голосом. Девять Гибискус проигнорировала ее. Разве Двадцать Цикада не сказал только что: у инородцев не общая память, а общий разум?

– Таким образом, мы не можем рассматривать попадание их грибка на наш корабль как диверсию, – сказала она без вопросительной интонации.

– Нет, никто его не заносил к нам специально, – подтвердил Двадцать Цикада. – Но подробности остаются мне совершенно непонятными, Мальва. Я решаю ребусы, а они говорят или поют друг другу внутри своего огромного грибково-пчелиного разума. У меня есть на этот счет одна идея, но она тебе не понравится.

Девять Гибискус хотелось рассмеяться, обнять его, вернуть его на корабль.

– И что же это за идея, которая мне не понравится?

– Я думаю, что, пожалуй, съем этот грибок, – сказал ее адъютант, ее дражайший друг, ее заместитель на протяжении более чем двадцати лет. – Тогда я смогу общаться с ними напрямую.

Хуже идеи Девять Гибискус и представить себе не могла.

Глава 18

[…] военные применения казались логическим развитием алгоритмических процессов совместного использования информации, уже применяемых в полицейских подразделениях. Интерфейс пилота по необходимости более ограничен, чем информация, которая имеется в распоряжении одного из Солнечных, что способствует гибкости в момент пользования, исключая необходимость постоянного алгоритмического функционирования. Тем не менее начальные тесты общей проприоцепции оказались обещающими. С учетом процессинговой способности интерфейса «Осколка» министерство информации выражает уверенность, что «Осколки» станут первыми объектами широко развернутого использования новой технологии […]

Из «Доклада по алгоритмическим интерфейсам пользователей: применение в военной сфере», подготовлен командой икспланатлей в составе Два Кианит (ведущий исследователь), Пятнадцать Тонны и Шестнадцать Фетра, представлено и одобрено министром науки Десять Перлом

Статистическая вероятность отказа системы имаго-интеграции, ведущего к необратимым психологическим и/или неврологическим повреждениям, составляет 0.03%, или три случая на каждые десять тысяч. «Наследие» и «Здравоохранение» считают такой уровень риска приемлемым.

Из «Имаго-хирургия: чего ожидать», информационный листок, распространяется как часть повседневного медицинского оповещения перед имплантацией имаго-машины

Восемь Антидот потерял двадцать минут, пытаясь отыскать «Осколок», припаркованный в терминале Настурция. Он не увидел ничего, похожего на бесформенный обломок стекла с острыми кромками, каким он представлял себе «Осколок» по тем документам, что попадались ему