Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

питанием, что смущало императора; мы переехали в другое место и взяли курс ко двору Пекина. Но прежде чем отправиться обратно, император соизволил разделить среди знати то, что во время этой трехмесячной охоты было поймано в таком изобилии. Действительно, я, который был не достоин этой чести, получил свою часть в числе первых и по обычаю синцев принял оказанную честь с благодарностью.

28 сентября, рано утром, император получил письма о болезни своей бабушки и поспешил в Пекин, а с ним и многие придворные; остальные следовали медленно с королевами. И хотя император, заботясь о моем удобстве, говорил, чтобы я его не провожал с такими трудностями, все же я за его учтивость, за которую я ему был очень благодарен, чувствовал себя обязанным следовать за ним. Итак, за день и ночь было пройдено больше 50 миль, после чего я вернулся таким усталым, что не мог шевельнуть ни одним членом. И хотя этот труд приносит богатые плоды, но, как показал опыт, в этом путешествии увеличилась благосклонность к нам не только императора, но мы беседами и многим другим расположили к себе также многих знатных людей, общение с которыми без этого [путешествия] не состоялось бы. Они воображают, что мы владеем всеми науками и спрашивают нас обо всем».

О путешествиях, которые император иногда совершает по Тартарии, иезуит Ле Комт[218] говорит следующее:

«Il va souvent en Tartarie prendre le divertissement de la chasse, mais toûjours accompagné comme s’il alloit à la conqueste d’un nouvel Empire; il n’y mene pas moins de quarante mille hommes, qui y souffrent toûjours beaucoup, soit qu’il fasse froid ou qu ‘il fasse chaud; parce qu’on y campe d’une maniere fort incommode; & il arrive souvent que dans une de ces penibles chasses il y meurt plus de chevaux qu’il n’en perdrоit dans un jour de bataille. Mais il compte pour rien la perte de dix mille chevaux.

Les Peres, qui l’y ont accompagné, disent que jamais sa magnificence n’éclate davantage que dans cette occasion. Il y voit quelquefois trente & quarante petits Rois Tartares qui viennent luy faire leur cour, ou luy payer le tribut; il s’en trouve mesme quelques-uns qui portent le nom de Ham ou Kam, c’est-à-dire Empereur: ils sont tous ses pensionnaires comme les Mandarins du premier ordre; il leur donne ses filles en mariage, & pour les attacher plus étroitment il se déclare leur protecteur contre tous les Tartares occidentaux, qui les inquietent fort souvent, & qui ont mesme assez de forces pour attaquer quelquefois la Chine avec succés.

Durant que cette foule de petits Souverains paroist dans le camp de l’Empereur, la Cour est d’une grande somptuosité; & afin de donner à ces barbares quelque idée de la puissance de la Chine, le train, les habits, les tentes des Mandarins, tout y est riche & superbe jusqu’а l’excés & à la profusion».

Это значит:

«Он часто ездит в Тартарию развлекаться охотой, но всегда с таким сопровождением, будто идет завоевать целую империю: берет с собой не менее 40 тысяч человек, которым много приходится страдать от холода или жары, ибо они располагаются лагерем с большими неудобствами, так что иногда случается, что во время такой охоты погибает больше лошадей, чем могло бы погибнуть в кровавом сражении, но с потерей тысяч лошадей они не считаются.

Отцы [иезуиты], которые его сопровождают, /W 202/ говорят, что его пышность и великолепие больше никогда не выделяются, только в этих случах. Иногда видно, как 30 или 40 тартарских королей приезжают оказать ему почести или заплатить дань. Да, видны иногда и такие, которые носят имя Хан, что значит «князь» или «король»; они получают жалование как мандарины первого ранга; он им отдает в жены своих дочерей, чтобы больше привязать к себе; он объявляет себя их защитником от западных тартар, которые часто их беспокоят и нападают порой с успехом и на Сину.

При появлении этих мелких князей при дворе или в поле устраивают великолепный и изобильный прием вокруг императора, чтобы показать этим варварам могущество и влияние Синской империи. Тогда одежда и палатки мандаринов и свиты по их ценности доходят до излишества».

Письмо отца Фердинанда Фербиста[219] из Пекина, столицы Сины, посланное в Европу, описывающее второе путешествие, которое он совершил с императором Сины за Великую стену, в Тартарию

«Тартаро-синский император в этом году (в 1683-м, на 30-м году своей жизни), в 6-й день сенного месяца [июль], вместе с королевой, своей бабушкой и с большой свитой из 60 тысяч человек и ста тысяч лошадей, с большим шумом и суетой поехал в Западную Тартарию и пожелал, чтобы я снова находился в его компании, вместе с одним из двух отцов [иезуитов], моих спутников, которого я должен был выбрать сам. Для этого я выбрал Филиппуса Гримальди, как старшего и особенно искусного в математике. Поводов к предпринятому путешествию было много. Во-первых, для того, чтобы приучить войско к тяжелым упражнениям как во время мира, так и войны, держа его в постоянном движении и упражнениях. Посему император в этом же году, призвав [воинов] из всех своих земель в основные войска, вновь вернулся в город Пекин, после того как установил прочный мир в пространной Синской империи; и на основном совете решил делать в будущем такие походы ежегодно, и каждый поход в определенно назначенные месяцы, под предлогом охоты, в то время как он хотел тренируя своих солдат в преследовании оленей, диких свиней и тигров, дать им некоторое представление о борьбе с упорными врагами, и, таким образом, создалась бы прелюдия битвы, которая когда-нибудь могла бы возникнуть. Или, по крайней мере, он хотел предупредить солдат, особенно тартар, чтобы они в долгом и мирном безделии от синского изобилия и наслаждений не расслабились и не выродились. Действительно, такой способ императора выезжать на охоту дает представление о том, как короли и князья выезжают на войну. Ибо он вел с собой более 100 тысяч лошадей и более 60 тысяч человек, вооруженных луками и стрелами, с саблями на боку, и разделенных на группы, или отряды, которые следовали за своими знаменами под звуки труб и барабанов так, как если бы направлялись на войну. И во время самой охоты они окружали горы и леса очень большим кругом, как окружают города. Они вели себя во время