Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Император, будучи очень умным и осмотрительным человеком, добродушным и мудрым, охотно признал, что это искусство до сего времени китайцам не было известно, и он желал у нас его изучить. Он любил проводить летнее время около гор Тартарии ввиду приятности климата, поэтому он меня предупредил: «После того как я внимательно познакомился с вашей музыкой, она мне очень нравится. Ваша математика тоже очень нравится мне, потому присоединитесь к этому путешествию как товарищ, чтобы я мог ознакомиться с вашей наукой также и во время охоты». Он пожелал, чтобы математические и подобные книги были составлены на синском языке и напечатаны, говоря, что его народ их с особой прилежностью будет читать.
Отец Фердинанд Фербист, присутствуя при этом разговоре, предвидя неудобства, ожидавшие меня, особенно от отсутствия холодной воды, которой мне нужно много при моей болезни (синцы пьют только очень горячую воду). Когда сообщили об этом императору, он ответил, что прикажет позаботиться обо всем, что мне нужно. Мы его поблагодарили как подобает. На следующий день он велел своим дяде и тестю меня принять с оказанием почестей, чтобы мне была выдана, что в то время было необычно, одежда из королевской казны; может быть, ему не понравилась наша бедность, отличная от роскоши его двора. Все было сразу выполнено. И действительно, нам все пригодилось, так как холода там в январе едва прекращаются. Кроме этого, император велел в знак большой благосклонности и уважения, чтобы мне предоставили для пользования ежедневно двух лошадей из его конюшни. К этому времени я, принаряженный к пути, направился поспешно в полночь к холмам, — время, которое император предпочитает, чтобы избежать дневного зноя, и любит пребывать у гор и стены, которая отделяет Сину от Тартарии. /W 195/ Так как я сам с большим удивлением взирал на эту стену, превосходящую все другие по длине и ширине, мне приятно здесь о ней упомянуть. Это действительно превосходная работа, которая стоила невероятного труда, бесчисленных средств и тысяч человеческих жизней; однако, это бесполезная крепость, так как она людям не приносит ни безопасности, ни сохранности, почему ее имя, от основания до сего дня, пользуется плохой славой. О ее постройке я мог бы подробно рассказать все, если бы она не была уже описана так часто, что я не смог бы дать ничего нового, в частности про 300 миль[214] ее длины, которая на самом деле составляет не менее 900 миль, если учесть извилины и больверки, через высоко выступающие скалы, где есть большие змеи, но нет других диких животных, как я сам видел. В полях около этой стены разбиты палатки, или хижины, и там мы должны были проводить ночь, ибо император часто располагал свой лагерь в низменных, голых равнинах, около реки, чтобы не быть в тягость населению и городам. Так как там останавливались на несколько дней, разбивали 2 палатки как дворцы: одна как столовая и место утреннего покоя, другая для ночного отдыха — очень большая работа, во всех деталях совершенная. Они сделаны только из циновок и все же стоят 8 000 дукатов. Между прочим, [мы] видели, что принцы и знать, как правило, располагались лагерем с остальным народом.
Вызывает удивление: какие лакомства и свежие фрукты разные гонцы привозят из Пекина; а также, если проследить за работой суда, где ничего не скрыто, то все происходит так хорошо, как будто он сам там присутствовал.
В то время, как это имело место, сообщили императору о выгодном исходе дела с русскими, о некой крепости, которая, находясь в их власти, причиняла ущерб охоте и ловле жемчуга[215]; его поздравляли с результатом, тем более что все произошло без особого кровопролития. Это послужило поводом для императора спросить меня о многом, касающемся русских.
На третий день он сам позвал меня, чтобы я музицировал: в этом искусстве он находит особое удовольствие. Я объяснил ему все с самого начала, со всем старанием, к удовольствию всех, и император слушал так внимательно, будто от этого зависела судьба королевства, но когда я кончил, его увело прочь желание охотиться.
На пятый день мы поехали дальше между гор, которые нам как бы грозили с обеих сторон. Крутизна ужасная из-за узости дороги, которая, не без огромных затрат и неутомимого труда, была настолько улучшена, что не только открыта для охоты, но и многие синцы здесь поблизости и около стены поселяются. Этой политикой император не только укрепляет свою власть, но и удерживает очень далеко западных тартар, которые, будь они сильнее, пытались бы противиться синцам. Когда император выезжает, то за ним ведут невероятное количество лошадей. К вечеру был разбит лагерь между горами, в ровном поле, которое омывается четырьмя реками. Эта часть Тартарии находится на очень высоких холмах, покрытых лесом, которые были бы приятными, если бы можно было уменьшить их крутизну. Несколько народностей, по приказу императора Сины, направились туда, и там, где живут тартары, которые главным образом любят охотиться, они стали строить хижины, имея в лесах изобилие диких зверей, в шкуры которых они и одеваются. Земля там очень плодородна и производит достаточное количество разных злаков. Леса изобилуют фруктовыми деревьями: груши, абрикосы, яблоки, персики в большом количестве. Там есть не только ежедневная пища в виде диких свиней и других диких животных, но и большая выгода для тех, кто собирает эти фрукты даром, а потом продает их довольно дорого. Есть еще и фрукты, которые у нас неизвестны, и их продают дорого тем, кто охотится в этих горах, для питания. Когда я, как спутник императора, все время находился рядом с ним, /W 196/ то, по его примеру и желанию, охотно пробовал эту сырую пищу, особенно виноград удивительного вкуса. Из-за узости и крутизны дороги, сойдя с лошади, я вел ее под уздцы. При виде этого император пошел вперед невзирая на опасность. То, что я говорил выше об этих горах, относится и к другим, если не делать исключения для тех, которые простираются к западу.
На этом месте мы должны были оставаться несколько дней из-за болезни сына императора, рожденного от одной из королев, перед каретой которой дорога была красиво и ровно засыпана, вода привезена, и это было очень трогательно. Мне было стыдно, что я Богу, Господу Неба и земли не так усердно служу. Но когда болезнь стала проходить, император, посещавший [сына], вернулся.
