Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

него, опасаясь, что император смог бы обидеться на это, так как он действительно по отношению ко мне часто высказывался с особенной благосклонностью, хотел, чтобы я его всегда сопровождал и всегда близко следовал за ним, как те, кому император доверяет свои самые глубокие тайны, и они являются самыми интимными друзьями; мне это советовали все великие мандарины, объясняя отношение императора ко мне.

После такой охоты, без единого дня отдыха, проехали около 400 миль, наконец, прибыли в город Кейн Ям, где остановились на 3-4 дня. Сюда приехали корейцы (это те, которые с полуострова Корея) и привезли императору живого тюленя, которого император велел мне показать, спрашивая, упоминается ли в наших европейских книгах эта рыба. И когда я ему ответил, что в нашей библиотеке в Пекине имеется книга, в которой есть изображение вида и природы этой рыбы и есть объяснение, император тотчас же велел привезти эту книгу. Я написал нашим отцам в Пекине об этом и получил через несколько дней ответ и, кроме того, две книги, которые привез императорский курьер на очень быстрых лошадях, как бы пролетев по воздуху.

Когда затем изображение рыбы, напечатанное в книге, и объяснение совершенно совпало с привезенной рыбой, император так обрадовался, что велел привезти рыбу в Пекин и сохранить с особой заботой.

В течение трех дней, которые мы здесь провели, император со своими королевами заехал на могилы своих дедов и прадедов, недалеко от города Ксин-Яма.

На пятый день он (приказав королевам остаться в главном городе) приступил к совершению остальной части путешествия вне области Ляотун к Восточной Тартарии и, наконец, спустя много дней, включающих охоту с кругами, не останавливаясь и не пропустив ни одного дня, совершив в пути еще 400 миль, прибыл к городу Кирину, расположенному у берега большой реки Сонгоро, которая берет свое начало на очень известной горе Шам Пэ, на расстоянии 400 миль к югу от тороса. Кирина и, говорят, вершиной (которая постоянно покрыта снегом) достигает облаков. Поэтому она и называется Шам Пэ — белая гора. Передняя часть, или подножие горы, — это место происхождения предков наших восточных тартар, почему и император в час своего прибытия, как только сошел с коня, на берегу реки, стоя на коленях, склоняя три раза голову к земле и лицом к югу, издали поклонился горе как родине предков. После этого он сел в свой паланкин, который блестел золотом, и, окруженный телохранителями, вошел в город Кирин, показаться людям. Да, он запретил императорской страже далеко отстранять от него набежавшую массу простонародья (как это обычно делается при дворе в Пекине), так как все граждане — и мужчины, и женщины — прибежали встретить императора и открыто, со слезами, свидетельствовали о радости души, испытываемой при виде императора, и смотрели на него, как будто он спустился с неба, ибо никогда не происходило в прежние века, чтобы китайский император сам лично осматривал эти страны. Император и сам был обрадован, наблюдая искреннюю радость и расположение народа к себе.

Он показал все великолепие /W 190/ своего величия и пригласил их несколько приблизиться, созерцая в них простоту своих предков.

В этом городке Кирине горожане строят корабли особым способом и имеют наготове их немалое количество; спускаются на них вниз по реке к северо-востоку на несколько миль, где воюют с московитами, которые часто приходят к этой реке и пытаются отнять у киринцев добытые жемчужные устрицы.

Пробыв в Кирине два дня, император поплыл вниз по реке в сопровождении более 100 лодок и нескольких больших кораблей, к городку Ула, про который говорят, что это самый знаменитый городок всей этой области и раньше он был столицей тартарского императора (от дворца которого там еще видны следы). Он меня снова взял в свое общество, в городок Кирин, оставив всю знать, так как незначительное количество малых кораблей не могло вместить больше. В реке, несколько выше Улы, расположенной более чем в 32 милях от Кирина, водится много осетров. Император поехал в Улу, желая их там ловить. Но случилось так, что в это время день и ночь шел сильный дождь, и река поднялась очень высоко, да и в последующие дни она, в присутствии столь могучего величия, не прекратила своего подъема, а от более быстрого течения стала несудоходной и обманула надежду императора плыть дальше по реке.

Император оставался там пять или шесть дней, так как беспрерывно шли сильные ливни и заставили его вернуться в Кирин. На обратном пути наш корабль от быстрого встречного течения потерпел немало повреждений, что заставило и меня, и тестя императора выйти на берег и занять место в крестьянской телеге, запряженной волом, который медленно тянул ее всю остальную часть дороги по очень глубокой грязи и под сильным дождем, и, наконец, поздно ночью я и тесть императора вернулись в Кирин. Когда император узнал о нашем приключении, он весело сказал: «Осетр насмеялся над всеми нами».

После того, как мы задержались на два дня в Кирине, и теперь, когда дождь несколько уменьшился и показалось ясное небо, мы тотчас снова начали продвигаться по этой неизмеримой дороге обратно к главному городу Ляотуну. Невозможно в нескольких словах рассказать, сколько мы встретили трудностей и тяжелого труда на обратном пути, потому что постоянные дожди предыдущих дней сделали все дороги непроходимыми, и, так как путь пролегал по горам и долинам, дождевая вода повсюду текла в эти долины по рекам и ручьям, переполняя их до крайних пределов так, что мосты, построенные раньше через них, были снесены, а переполненные реки выходили из берегов.

В долинах стоявшая вода коварно закрывала глубокие болота, и тягучая, вязкая грязь покрыла свежие зеленые луга, поэтому истощенные лошади, верблюды и все вьючные животные, нагруженные дорожными принадлежностями, от долгой и почти непрерывной дороги были обессилены. Они застревали в болотах и грязи, и дороги были загромождены множеством трупов животных, не только тех, которые падали на обратном пути, но и тех, которые погибли еще на пути туда. Также и скудное питание (ибо многие продукты питания, взятые с собой, постепенно убывали) изнуряло не только тела людей, но и их души. Многие всадники шли пешком и вели своих уставших лошадей под уздцы. Многие также были вынуждены лежать посреди дороги несколько дней, чтобы дать возможность пастись скоту и передохнуть самим. Многие уже потеряли лошадей и вынуждены были продолжать путь пешком. Идущие впереди начальников с большим трудом, с помощью многих людей, сваливая много деревьев,