Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

торжественным обрядом, а также для того, чтобы лично посмотреть на Восточную Тартарию, или Ниухе, до ее самых отдаленных границ, намереваясь пройти путь в 1 100 и больше миль, из которых каждая миля содержит 1 000 шагов, то есть от Пекина до пограничных столбов.

Впереди ехал император верхом, за ним следовал принц, его сын, в возрасте десяти лет, который уже за несколько лет до того был объявлен наследником и преемником такого огромного государства. Затем следовали три главные королевы, каждая в позолоченной карете, и, наконец, вся знать двора и главные мандарины[208] всех чинов и судов с большой свитой и снаряжением, в количестве 70 тысяч человек.

Император хотел, чтобы и я в этом путешествии всегда находился около него и всюду следовал за ним: с одной стороны, чтобы я мог наблюдать за состоянием воздуха и земли, следить за отклонением компаса и иногда мог бы отметить математическими приборами высоту гор и расстояние между местностями, а с другой — для того, чтобы я всегда был под рукой императора, если он пожелал бы спросить про небесные тела или метеориты и т. д., и я на это мог ответить. Для этого он выбрал одного из своих начальников, который на всем пути обеспечил бы на нескольких лошадях перевозку этих математических приборов.

Меня он передал своему дяде, который одновременно является и его тестем, именуется государственным графом и считается самым главным среди знати, для того чтобы он меня снабжал питанием и всем необходимым в такой долгой дороге, что он и выполнял всегда со щедрым сердцем, беря меня в собственную палатку и сажая за свой стол.

Император мне всегда выделял из собственной конюшни десять или больше лошадей, и среди них было немало таких, которых он сам объезжал и использовал, для того чтобы была смена в таком долгом пути, когда они устанут.

Итак, я совершил все это путешествие, в котором все другие мандарины вынуждены были делать большие расходы, за счет императора, легко и недорого.

Вся дорога шла на восток, а с левой стороны ее, или к северу, она повсюду сопровождалась цепью гор, довольно высоких, до крайнего востока, на расстоянии более 1 000 миль. Но от города Пекина до входа в область Ляотун, на расстоянии 190 миль, дорога довольно ровная. По всей области Ляотун — /W 186/ это на расстоянии около 400 итальянских миль — находится цепь холмов и гор, по которым мы медленно поднимались и спускались. Дальше дорога проходила в основном вдоль неровных гор и по глубоким долинам, а иногда и через пустынные равнины — два или три дня пути, потом еще через 400 миль до городка Ула или до реки, которую тартары называют Сонгоро, или Лонгоро, а синцы — Сумгоа — и которая была назначена последним пределом нашего путешествия.

Все эти горы, так же в пределах, как и вне Ляотуна, к востоку, покрыты вековыми дубовыми и другими лесами. Много дней пути мы ехали среди орешников; мне не помнится, чтобы я видел когда-либо столько деревьев этого вида.

Вся область, особенно на восток от Ляотуна, гориста. Я часто, стоя на самой верхушке горы и рассматривая окрестности по всему горизонту, не мог увидеть ничего, кроме гор и долин, убежищ тигров, медведей и других диких животных. Очень редко попадались дома, кроме одной долины, по берегам протекающего ручья, а эти дома, или скорее хижины, были построены из глины и покрыты половой или соломой.

Все города и местечки, сколько их попадалось в области Ляотун, совсем разрушены, всюду встречаются руины домов. Но среди них немало и домов, недавно построенных, и кое-где, не подряд, поставленных: одни из глины, другие из обломков камней, в большинстве покрытые соломой, а очень немногие — черепицей.

Но уже нет ни одного признака очень многих городов или местечек, которые стояли до войны, ибо, когда первый император тартар, который был зачинщиком войны, имел лишь небольшое войско, он из всех городов и местечек собрал довольно большую армию, и после этого эти города и местечки умышленно были снесены, для того чтобы у этих новых солдат отнять всякую надежду когда-нибудь вернуться на родину.

Но сам главный город области Ляотун, который они называют Ксин-Ям, — это довольно большой и красивый город, который хорошо представляет королевский двор.

Его высота, как я ее неоднократно вычислял приборами, — 41°56: это почти на два градуса выше, чем Пекин, — хотя, однако, до сего дня все: и наши, и синцы — считали его высоту не выше 41°. Но нет отклонения компаса в этом главном городе, что я точно отметил, проверив несколько раз.

В городке Ула, который расположен в конце нашего пути, — высота 44°20. Компас там отклоняется с юга к западу на 1° и около 40. Но вернемся к нашему путешествию, от которого мы несколько отвлеклись.

Итак, от города Пекина до крайнего востока, сквозь эти самые отдаленные области, открыли совершенно новую дорогу, то есть ту, по которой император должен был ехать верхом и три королевы — в каретах. Эта дорога шириной около 10 футов была проложена через поля, горы и долины и через очень много мостов, построенных через реки и ручьи, которые мы повсюду встречали на расстоянии более 1 000 итальянских миль, и шла, насколько возможно, очень прямо и ровно, в то время как земля с обеих сторон дороги приподнималась до фута, как маленькая дамба, ровная и гладкая, так что эта дорога с межевыми столбами по обеим сторонам на одинаковом расстоянии друг от друга шла очень прямо. Далее дорога была красива и аккуратна, особенно при хорошей погоде, ибо повсюду, во всех областях, были поставлены люди, которые наблюдали за ней и никого не пускали, пока император с королевами не пройдут по ней. Воистину, наши католики не с такой заботой очищают и украшают наши дороги и улицы, по которым проносят таинство по большим праздникам, /W 187/ с каким эти люди приготавливают дорогу для своих королей и королев, и это делается всякий раз, как они предпринимают путешествие за пределы двора.

Но другую дорогу, подобно первой, готовят для обратного пути, превращая отлогие хребты гор, насколько возможно, в плоскости, с построенными мостами через все попадающиеся на пути реки, по обеим сторонам которых вешают шелковые циновки, разукрашенные нарисованными драконами, похожие на наши ковры.

Сам император, покидая эту открытую дорогу, направлялся по неровным дорогам в горы почти ежедневно охотиться. Если он