Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последняя толпа состоит из черни, прислуги и слуг; но западные князья, более привыкшие к этим лесам, вели себя как начальники, чтобы никто не покинул своего поста. Часто олени из-за крайней узости дороги подвергают опасности всадников, делая не меньше шести локтей при каждом прыжке. Там нашли и благовонных кошек, и лисиц, и волков, и коз, и овец /W 198/ различных видов, и диких свиней, и козуль, и других животных. Имеются, как было уже сказано, и тигры, на которых император, по характеру своему, так негодует, что не щадит их, а преследует до самой смерти, для чего имеет удобное оружие, главным образом два огнестрельных ружья, которые всегда при нем. А когда попадается река, богатая рыбой, то оставляют охоту и переключаются на рыбную ловлю, и поэтому верблюды носят на своей спине небольшие лодки, разобранные на части, которые могут быть мгновенно составлены, если понадобится. Но когда приближаются к палаткам, кольцо вокруг животных становится более тесным, иногда окруженный двумя рядами всадников с синими флагами, что делается тогда, когда так желает император. Даже я, который более всего желал бы вести охоту на душу императора и многих других, поймал одно животное ногами, чем заслужил внимание императора. Но это случается не уж так редко: даже самых диких животных было бы легко поймать, после того как со всех сторон стянут круг. Всадники поднимаются пешком, оставляя своих лошадей вне круга, чтобы теснее сомкнуться и помешать дичи ускользнуть из-под ног лошадей. Когда этот убой диких зверей закончится, ими нагружают верблюдов и быстро отправляют все императору, где, как в суде, судят, кому снимать шкуры, и режут добычу на удобные куски, чтобы высушить на солнце и этим предохранить от гниения и надолго сохранить. Нагруженные разделенной добычей, каждый к вечеру возвращается к своей палатке, и к следующему рассвету все снова готовы. Если император иногда сходил с лошади, я позволял себе немного поспать, стоя прямо, на манер синцев, которые всюду, когда ездят верхом, могут впасть в легкий сон, но так, что кажется, что они бодрствуют. Случалось, что император, желая оказать милость главным придворным, взяв оленя, собственной рукой отрезал от него кусок для себя, а затем позволял самым знатным из своей компании делать то же. Все собирали хворост, и я, подчиняясь их обычаю, взял и себе, как второй Диоген, тоже связку хвороста, интересуясь, для чего же все это делается. И вот я увидел, как приготовили много вертелов, зажгли большие очаги, над которыми некоторые только раз подержали свое мясо, а другие, старики, очень охотно проглатывали куски, которые они бросали в середину огня, когда кровь с них капала, а молодые люди, родившиеся в Сине, смеялись над этим, а я молча удивлялся этому. Некоторые считают оленье мясо с солью и уксусом большим лакомством. Император смотрел на все это с удовольствием, будто он привык так жить. В этой чаще растет разного вида зелень, а именно: красный и белый лук, который, я думаю, привезли из Египта, очень много базилика, но дикого, и много другой зелени, названия которой мне не известны. Персидские розы там бесчисленны, как у нас чертополох и колючки, гвоздики в большом количестве, с четырьмя лепестками, но без запаха, и много других, но перечисляя их, я зашел бы слишком далеко. Деревья без плодов, какие имеются и у нас: дубы, тополя, буки и другие — эти горы производят в изобилии.
Обычно с этих гор берут свое начало более мелкие, быстротекущие реки, о которых выше упоминалось, вода в которых очень хорошая и холодная из-за близости лесов и тени растений, которая своей приятностью смягчает лучи солнца.
В этих горах, на которые, по мнению всех людей, никто еще не поднимался, иногда видели деревья, истребленные огнем, что меня удивило; синцы хотят нас уверить, что эти деревья, когда высыхают, загораются от лучей солнца, подобно труту, чему я бы поверил, если бы следы огня не находились иногда и на зеленых деревьях так же, как и на сухих. Их мнение ни в коем случае не объясняет причину, и, для того чтобы их убедить в том, что они заблуждаются, я им показал деревья, обожженные с северной стороны, где солнце не так сильно, /W 199/ чтобы его жара могла проникнуть в них. Кроме того, встречается много сожженных деревьев, стволы которых сгорели снизу, остальная часть, однако, еще зеленая. Другие, видно, совершенно сгорели, в то время как листья еще зеленеют. Я сам наблюдал, как огонь начался со ствола, который, без сомнения, не так подставлен солнцу, как ветви.
Синцы, которых убедили эти и другие доводы, просили меня рассказать подробно о причине такого пожара; я им, как умел, дал понять, что не солнце причина, приведя для этого несколько оснований: то, что на этих горах постоянно охотятся, особенно на оленей, которые ежегодно сбрасывают свои рога, это каждому известно, и, когда это происходит, они так мучаются от постоянного зуда, что трутся ими с большой силой, пока не избавятся от него вместе с рогами.
Для этого им служат стволы деревьев, которые они постоянным трением так накаляют, что они загораются; и это действительно так, как показали многие примеры; и когда сначала загораются гнилые деревья, то потом легко сгорают и другие еще и потому, что сосновые деревья, даже зеленые, хорошо питают огонь. Этот ответ удовлетворил синцев. Гнилое дерево ночью издает свет, так что при нем ночью можно читать письмо, написанное мелким почерком.
Император пожелал, чтобы я ему объяснил причину этого света; мне пришло что-то в голову, что удовлетворило императора и совпало с естественными причинами.
Этими и подобными вопросами меня постоянно отвлекали, но своими ответами я заслужил похвалы и уважение.
Один из придворных сказал мне: «Если тартарам пришлось бы выбрать другую веру, я со всей душой принял бы вашу, потому что я у вас (ее толкователей) ничего не спрашивал, на что бы вы не могли ответить». Вот почему нам никто не противоречит, чтобы его не высмеивали окружающие. На что император, зная это, сказал шутя своим придворным: «Не спорьте с христианскими учителями, ибо их знание заставляет вас согласиться со всем, что они хотят вам внушить». И, более того, они поклоняются в моем присутствии, когда обстоятельства потребуют, Высочайшему Богу. Многие из этих придворных, которые прежде поклонялись Небу, теперь как бы стесняются называть его и призывают только
