Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Какое дело было Бибикову до угрызений Петербурга? Он дождался своего документа и начал действовать. На заседаниях Комитета 3, 20 и 23 апреля 1840 г. он добился решения, согласно которому судьями в качестве эксперимента повсюду начиная с ближайших выборов 1841 г. должны были назначаться русские661.

Как же это было далеко от «милого беспорядка» давнего шляхетского судопроизводства, об упадке которого горевал Хенрик Жевуский в «Воспоминаниях Соплицы»: «Чтобы быть юристом, нужно быть гражданином [шляхтичем. – Д.Б.]. Вот почему у нас почти каждый гражданин был юристом, согласившись на полюбовное решение спора, хотя б даже он никогда в школе не учился (nigdy w palestrze nie byі), никого не просил, чтобы ему написали условия соглашения для утверждения в суде. А кто был истинным гражданином, то не ограничивался тем, что владел землей, но и имел веру, увлечения, гражданские помыслы и поэтому был юристом, а иногда и законодателем, потому что такому Господь Бог в такой склонности не отказал»662.

Бибиков наконец получил долгожданный указ «О распространении вполне силы и действия Российских гражданских законов на все западные, возвращенные от Польши области», подписанный 25 июня 1840 г. Николаем I в его летней резиденции в Петергофе. 4 сентября 1840 г. гражданские губернаторы получили печатный текст указа; в предисловии объяснялось, что его цель – «охранять безопасность и собственность верных наших подданных» и унифицировать право посредством распространения российских законов «на сии издревле Русские по происхождению, нравам и навыкам их жителей области».

Литовский статут был немедленно и успешно заменен российским законодательством. Указ, содержавший 9 статей, регулировал все земельные сделки, принцип наследования и раздела земельных владений по российскому образцу. Использование русского языка, обязательное до этого времени в сношениях с администрацией, стало обязательным для поляков и в прениях дворянских собраниий, и в родословных книгах; на перевод всей необходимой документации отводилось два года. Были отменены межевые суды, с этого времени обязательными стали российские межевые законы663. На заседании 30 июля Комитет западных губерний занимался рассылкой запечатанного в конверты указа: все получатели должны были раскрыть его в один день и в одно и то же время. Бибиков в очередной раз уточнял, что согласно новым правилам все судьи уездных судов – русские и поляки, а также шляхтичи, управлявшие находившимися под опекой имениями, становились государственными служащими и с этого времени не должны были получать вознаграждения из фондов дворянских собраний. В отчете за 1840 г. он ставит себе в заслугу то, что среди актов дворянских собраний были выявлены, конфискованы и уничтожены документы на польском языке664.

По мнению Бибикова, этой реформе и серьезному ограничению польского влияния в администрации еще недоставало точного определения сути русификации. Известно, что он опасался слишком частой смены гражданских губернаторов в трех губерниях. Вот почему он вновь обратился в Комитет западных губерний и к самому царю с просьбой подробно разработать в письменной форме идеологические принципы, которыми бы мог руководствоваться каждый вновь назначенный губернатор. Речь шла о распоряжении за подписью царя, которое определяло бы задачи всех российских чиновников, а его, Бибикова, возводило бы в ранг своего рода наместника этих губерний. 20 августа 1840 г. Комитет рассмотрел представленный проект. Члены Комитета сочли, что власть генерал-губернатора будет «слишком неограниченна», а потому полезней будет разработать более эластичный подход, чем принимать библию по русификации. Однако было известно, что и эта идея, как и другие замыслы Дмитрия Гавриловича, нравится царю. С.Г. Строганов постарался несколько смягчить требования киевского наместника. Тем не менее 13 сентября 1840 г. он разослал гражданским губернаторам тайное императорское распоряжение.

Текст этого распоряжения был написан от первого лица. Однако от начала до конца чувствуется, что пером Николая водил Бибиков. В документе говорилось о том, что Бибиков поручил гражданским губернаторам управление крупнейшими и самыми густонаселенными губерниями Российской империи, и в связи с этим излагались принципы, которых губернаторы должны были придерживаться. Обратимся к тексту: «Отторгнутые в продолжении многих столетий от единственной и единокровной им России губернии Киевская, Волынская и Подольская, и по возвращении в родную семью коренных областей русских не могли тогда же освободиться от всех последствий иноземного владычества. Происшествия 1831 г. подали новую пищу несбыточным надеждам, хотя сии покушения по благости Всевышнего подавлены в самом начале. Но поскольку брожение умов все продолжается, то, не довольствуясь порядком и спокойствием, поддерживаемыми внешней силой, Я твердо в мысли моей положил обеспечить оные нравственным направлением тамошнего населения, восстановив утраченную действием времени и ухищрениями западного преобладания привязанность оного к коренной России и уничтожить всякую мысль об отдельной под тем или другим наименованием политической самостоятельности сего края».

Как следствие, на гражданских губернаторов возлагалась двойная обязанность: четко придерживаться законов, способствовать распространению «русской народности и уничтожения всякого иноземного направления». Поскольку «иноземное направление может проявляться не только в покушениях к нарушению установленного порядка, неблагонамеренными действиями и внушениями, но и в обыкновенных гражданских отношениях, как скоро в них выражается стремление к ослаблению русских начал и русской народности, или неуважение и противоборство предпринимаемым для возвышения их мерам».

В последнее время, говорилось далее, с этой целью был принят ряд законов, которых необходимо точно придерживаться. Далее император обращался к гражданским губернаторам с призывом сообщать обо всем, что может казаться достойным внимания, и о принятых мерах, поскольку общество находится в постоянном развитии. Заключение гласило: «Я приму с удовольствием всякое полезное предложение Ваше, ибо дотоле не престану действовать в исполнении изъясненных видов Моих, пока вверенные Вам губернии не сольются с остальными частями Империи в одно тело, в одну душу»665.

Текст распоряжения, несомненно стоящий того, чтобы его пространно процитировать, показывает прежде всего, как со времен Екатерины II и Карамзина окрепла на уровне царской власти и чиновничьего понимания теория о единстве империи. Он также показывает тщету любого возможного противодействия представителей польской шляхты. Она, несомненно, крайне болезненно относилась к потере своих исключительных судебных прав. В этой связи представители Подольской губернии осмелились, воспользовавшись выборами в сентябре 1841 г., обратиться к царю с адресом, что было разрешено российским законодательством. 2 мая 1842 г. Комитет западных губерний рассмотрел это обращение в присутствии Бибикова. Подольский предводитель дворянства в более чем уважительной форме обращал внимание на то, что эксперимент по назначению русских на должности судей и управляющих поместьями, находящимися под опекой, оказался не очень удачным, поскольку забота о сиротах требует присутствия близких им лиц. В ответ Бибиков сообщил, что такое назначение производится на срок действия судебных мандатов, т.е. на 6 лет (!?), вследствие чего просьба не могла быть рассмотрена с точки зрения права. Он подчеркивал, что польское дворянство, подав жалобу, совершило большую ошибку, поскольку новоприбывшие чиновники работали лучше, чем их постоянно отсутствующие на местах предшественники. С этого времени, по его мнению, все должно было стать намного лучше, т.к. опека над сиротами благодаря беспристрастным и независимым от семей судьям улучшится. Что касается назначения судей из русских, то таковые представлялись Бибикову просто незаменимыми в то время, когда повсеместно вводилось российское право: «Представить во власть Поляков только что восстающее и учреждающееся правильное судопроизводство было бы то же самое, что совратить оное на прежний путь беззаконья и неизбежных злоупотреблений». Он только не уточнял, откуда можно было взять столько судей и сколько их в действительности уже нашлось.

В том же самом адресе Подольское дворянское собрание осмелилось поднять также вопрос о расширении круга избирателей, ограниченного до нескольких сотен помещиков. Собрание ссылалось на августовский указ 1840 г. о помиловании целого ряда лиц, осужденных за участие в восстании 1831 г. Однако Бибиков считал, что им еще слишком рано возвращать гражданские права, тем более что одна из статей указа, имевших конфиденциальный характер, предусматривала необходимость тайного полицейского надзора за этими лицами. Кроме того, по его мнению, им нельзя было доверять по причине общего позитивного отношения в крае к прежним повстанцам. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы допустить этих людей к выборам или к каким-то дворянским должностям. Об этой дискуссии подольская шляхта, конечно, так никогда и не узнала. Решение комитета звучало просто: «оставить без удовлетворения»666.