Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Этот мирок избранных и кандидатов на избрание становился все более сплоченным. А в соответствии с российским законодательством он превратился в важный винтик существовавшей системы административного управления.

Члены дворянских собраний, не чувствовавшие себя комфортно среди остальных помещиков, предпочитали собираться в главных уездных или губернских городах в своих клубах. Киевский клуб находился на самой красивой улице города, Крещатике, сюда съезжались члены клуба в соответствующей чиновничьей форме, отличавшей верных слуг империи: короткий темно-зеленого цвета мундир с воротничком-стойкой красного цвета и вышитыми в зависимости от ранга обшлагами641.

Мемуарист Т. Бобровский зачастую очень критичен в оценке этих людей. Наименее милостив он оказался к графу Хенрику Тышкевичу, который смог так долго руководить делами киевского дворянства благодаря умению идти на компромиссы. Он был удостоен всех возможных царских отличий, хотя уездные предводители дворянства (Л. Понятовский, В. Бутович, Е. Милевский, Д. Ячевский) не слишком от него отличались. Мемуарист прежде всего выступал против продолжавшего существовать положения, согласно которому наличие имения давало возможность заниматься делами дворянского сословия. Он подчеркивал, что в том случае, когда шляхтич выбирал себе профессию, становясь учителем или литератором, а в исключительных случаях даже врачом, он превращался в наймита, человека совершенно иного круга, поскольку, согласно царившему убеждению, тот, кто выбирал профессию, попадал в зависимость. Что уже говорить о простолюдинах, сетовал Бобровский, которые, по мнению многих, лишь с виду напоминали людей642.

Однако, согласно правительственным требованиям, выборные дворянские должности стали все чаще замещаться в зависимости от уровня образования кандидатов. Если в 30-х гг. XIX в. власти сквозь пальцы смотрели на избрание тех, чьей единственной заслугой было пребывание на какой-то должности до восстания 1830 – 1831 гг., то в 50-е гг. почти все избранные члены дворянских собраний были лицами, получившими образование в государственных учебных заведениях России. Бобровский приводит данные об образовании 72 членов дворянских комитетов об улучшении быта помещичьих крестьян в 1858 г. (по 24 в каждой из трех губерний)643. Как оказалось, многие учились в Киевском университете, часть закончили Петербургский, Харьковский, Дерптский университеты, а те, кто был старше, учились в свое время в заведениях, закрытых после 1831 г., а именно в Виленском и Варшавском университетах или в Кременецком лицее. Кое-кто учился в Одесском и Царскосельском лицеях. Самые молодые успели закончить гимназии в Нежине, Ровно и др. Надо сказать, что полученное образование не повлияло на их взгляды. Тем не менее данный факт свидетельствует об определенной эффективности интеграционной политики.

Далее мы постараемся проследить, как изменились отношения между представителями высшей шляхты и царскими властями на протяжении тридцати лет, что даст возможность увидеть, что произошло со знаменитым «шляхетским самоуправлением». В киевских архивах сохранились документы по губернским выборам, которые, несомненно, могут стать предметом отдельного исследования. Однако даже выборочное исследование дает возможность выделить круг основных проблем.

Пособники русификации

Указ от 6 декабря 1831 г. призывал шляхту провести первые выборы после Польского восстания 1830 – 1831 гг. В нем были определены условия участия и внесены изменения в соответствующие законы, о чем уже была речь. Вскоре оказалось, что польских помещиков с десятилетним стажем службы в административной области не так уж много. Это привело к тому, что предводители дворянства, как и до 1831 г., не стали придерживаться буквы закона при отборе дворян, допущенных к выборам, а царские власти, со своей стороны, по крайней мере в Волынской и Подольской губерниях, не стремились разъяснить возникшую ситуацию. В Подольской губернии Николай I, желая показать свою власть, не утвердил в должности предводителя избранного на выборах Яна Сулатицкого. По желанию царя предводителем стал Константин Пшездецкий.

В Киевской губернии все складывалось не столь гладко, поскольку здесь, в отличие от других губерний, проживало несколько русских помещиков, которые не только поддерживали царское правительство, но и доносили обо всех нарушениях в Петербург. Тайным информатором Министерства внутренних дел был Н. Гудим-Левкович, предводитель дворянства Васильковского уезда. 26 ноября 1832 г. он сообщил, что в Киевском, Махновском, Таращинском и Звенигородском уездах среди голосовавших было много тех, кто не имел на это права, а некоторые лица голосовали по одной и той же баллотировке несколько раз. Х. Тышкевичу, как, впрочем, и генерал-губернатору В.В. Левашову, закрывавшим глаза на подобные махинации, пришлось дать ответ. Комитет западных губерний рассматривал объяснения Левашова 15 апреля 1833 г. Генерал-губернатор сообщил, что был вынужден разрешить голосовать всем, поскольку многие шляхтичи находились под тайным наблюдением полиции, – следовательно, поставить под сомнение их право участия в выборах означало бы признать, что они находились под подозрением. И все же в результате доноса Гудим-Левковича гражданский губернатор Г.С. Лашкарев объявил недействительным избрание 28 членов Киевского дворянского собрания. Тышкевич опротестовал это решение, заявив, что амнистия распространяется в том числе и на этих людей. Левашов в конечном итоге согласился с тем, что 16 человек могут остаться на выборной должности, т.к. их лишь подозревали в участии в восстании, а подобного подозрения, как он подчеркивал, полякам избежать практически невозможно. Он также добавил, что, согласно решению Комитета министров от 24 сентября 1829 г., полицейский надзор за шляхтичем не лишает его права голоса. Комитет согласился с этим мнением, однако Гудим-Левкович продолжал настаивать на своем. И на сей раз дело дошло до Николая I, который потребовал от Левашова дополнительных объяснений.

Возможно, что в связи с этим делом киевский генерал-губернатор попал в немилость, поскольку царь в вопросах, касавшихся дворянского статуса, шуток не любил. Комитет западных губерний принял решение не отменять выборы, что было связано с тем, как сообщалось в журнале Комитета, что избранные уже были утверждены, а отмена решения могла бы привести к ослаблению авторитета власти в этом крае. Однако позже, 14 мая 1834 г., тот же Комитет вынес Левашову строгий выговор, отметив, что подобное серьезное отступление от закона возможно лишь с высочайшего разрешения.

В конечном итоге в избрании было отказано лишь трем дворянам, не имевшим ни чинов, ни послужного списка, а именно Ростишевскому, Цивинскому и Коморовичу. Дело, как видим, дошло до высших инстанций империи644. Этот небольшой скандал имел последствия более серьезные, чем можно было бы ожидать. Он помог сторонникам русификации получить перевес. Самым последовательным среди них оказался киевский гражданский губернатор Лашкарев, который в 1833 г. подал министру внутренних дел Д.Н. Блудову две характерные записки. Первая была посвящена вопросу об использовании российских помещиков, которые еще со времен Екатерины II владели землей в Киевской губернии: «Хотя русское в сей губернии дворянство довольно многочисленное и подкрепляется чиновниками для короны служащими, кои большей частью Малороссияне, но из помещиков иные не живут в губернии или состоят на службе, а другие, отделяясь от всякого сообщества с Поляками, не принимают участия ни в каких делах…» Лашкарев сожалел, что на последних выборах русских помещиков было немного и что они внесены в родословные книги великорусских губерний. Он считал, что «преимущество истинно русских голосов, как на выборах, так и в других совещаниях дворянства, необходимо, дабы тем ослабить важность польских в глазах их собратий и чиновников, и, может быть, и самого местного начальства». С этой целью он предложил записать всех без исключения русских помещиков, даже тех, которые здесь не проживали, в родословные книги Киевской губернии, чтобы они могли передавать свой голос, если не смогут принять участия в голосовании, а также дать распоряжение местным властям – «благоразумными негласными мерами усиливать влияние Русских дворян так, чтобы преимущество голосов всегда было на их стороне». Эти меры, по мнению гражданского губернатора, следовало принять тайно, без огласки, и представить их как возможность обратиться с соответствующим прошением на имя императора645.

Для поддержки этой идеи исправников попросили выслать информацию о состоянии имений русских помещиков в Киевской губернии. Из полученных 5 июня 1833 г. данных следует, что большинство (79 из 122 помещиков) уже были включены в списки местного дворянства. Из 43 невнесенных 31 проживал на территории губернии, а 12 – в других местах. Состояние их имений было следующим: