Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Часто цитируемый Альфред Жарри, скорее всего, не подозревал, когда писал «Короля Убю» и выдумывал знаменитую «западню для шляхты», что создал гротескный образ реальной ситуации в Польше. Однако в Николае I не было ничего от короля, и царская акция, направленная на уничтожение идентичности сотен тысяч поляков, отнюдь не была фарсом.

Социально-культурная смерть постигла всю обнищавшую шляхту Правобережной Украины. Однако, хотя ловушка была ловко расставлена, эта социальная группа не исчезла до тех пор, пока не было разорвано связующее звено между помещиками и безземельными шляхтичами, а именно чиншевая система. Эта шляхта еще проявит свою жизнеспособность в рамках все еще существовавшей системы отношений до 1914 г., что станет одним из сюжетов в третьей части этой книги.

Данные о количестве поляков, поглощенных черной дырой гражданского небытия, представляются следующим образом:

Это не мертвые души, вычеркиваемые ревизорами, а живые люди627. Речь идет, собственно, об уничтожении целого общества, определенного типа цивилизации, несомненно относящейся к прошлому, которому была уготована такая судьба лишь потому, что оно было свободным и польским. Полонизированные потомки руських бояр и давних переселенцев, прибывших на эти земли в основном в эпоху саксонской династии Речи Посполитой (начало XVIII в.) для укрепления польской колонизации после войн с казаками и шведами, чьи права подтверждались лишь традициями, были лишены следов принадлежности к Польше в ходе проводимой царскими властями унификации империи.

Истории известно совсем немного примеров такой масштабной ликвидации целой социальной группы – ликвидации, которая велась крайне умело и настойчиво на протяжении тридцати лет с помощью бюрократической и полицейской машины. Нам предстоит убедиться, что на этом история этих несчастных не закончилась.

Глава 3

«…С ОСТАЛЬНЫМИ ЧАСТЯМИ ИМПЕРИИ В ОДНО ТЕЛО, В ОДНУ ДУШУ»

Если допустить, что установленная в предыдущей главе цифра в 340 тыс. деклассированных шляхтичей является точной, то, принимая во внимание данные ревизии 1834 г., согласно которой в трех губерниях проживало 410 тыс. поляков, нам остается проследить судьбу еще примерно 70 тыс. человек. Это те, кому удалось «доказать» свое благородное происхождение и кому принадлежала почти вся земля на Правобережной Украине. Экономическое и социальное положение этой группы вынуждало царские власти считаться с ней, даже когда они старались ограничивать ее влияние. Третья и четвертая главы этой части будут посвящены польским помещикам и отношению к ним царских властей.

Следует сказать, что эта группа, о чем еще пойдет речь, не была однородной. Вначале обратимся к тем ее представителям, благодаря покорности которых царские власти дали возможность полякам принимать участие в официальной публичной жизни, правда, не в ключевых для жизни империи областях (поляков там было чрезвычайно мало), а в том, что осталось от давних институтов шляхетской власти, приспособленных к потребностям империи. Коротко сказать, в центре нашего внимания будут состав, структура дворянских собраний и собственно те, кто выступал в качестве представителей «выборной шляхты», того польского дворянства, которое избирало и избиралось в традиционные представительские органы власти вплоть до 1862 г.

В предыдущих главах было показано, насколько существенной была роль дворянских собраний. Во что они превратились в изучаемый период, кто соглашался в них заседать и на каких основаниях?

Роль дворянских собраний

После 1831 г. отличительный польский характер уездных дворянских собраний, называемых по старой памяти еще сеймиками, проявляется все в меньшей степени. И хотя члены собраний и в дальнейшем продолжали использовать между собой прежние названия должностей со всем присущим давнему польскому обществу пиететом, они были отменены указом от 2 января 1832 г., который одновременно с этим изменил и структуру дворянских собраний. Польские титулы, такие как маршалок, хорунжий, судья, подсудок, подкоморий и т.п., были официально запрещены и заменены российской терминологией: маршалка стали называть предводителем дворянства, он стал заседать вместе с различными асессорами, которые исполняли судебные функции при рассмотрении гражданских и криминальных дел, были опекунами в учебных заведениях или возглавляли отдельные направления хозяйственной деятельности. Название же «сеймик» было окончательно заменено на «дворянское собрание»628.

После присоединения Правобережной Украины к России возможности шляхтичей избирать и быть избранными заметно изменились. В начале XIX в. участвовать в выборах могли все лица старше 18 лет, являвшиеся владельцами пяти дымов, независимо от размера имения629. В 30-х гг. XIX в., согласно российскому законодательству, следовало владеть «полным участком», т.е. как минимум сотней крепостных (мужского пола). Тем самым устанавливался очень высокий порог по сравнению с указом от 3 марта 1805 г. для западных губерний, что исключало из выборного процесса даже большинство подтвердившей свое происхождение шляхты. К имущественному цензу было добавлено и политическое ограничение, которое со временем приобрело более суровый характер: достаточно было попасть под подозрение в симпатии к восстанию 1831 г., чтобы быть вычеркнутым из списка избирателей. Что касалось права быть избранным, то здесь требования носили еще более строгий характер: согласно указу от 12 октября 1835 г., в списки включались только те, кто мог подтвердить десятилетнюю службу в царской администрации, высшее образование или шестилетний срок службы на выборной шляхетской должности. В 1840 г. такая политика ограничения привела к тому, что право голоса на дворянских собраниях сохранилось лишь за небольшой группой шляхты. Согласно отчету Бибикова, количество шляхтичей, которые могли принимать участие в общественной жизни, ограничивалось до:

Примечание 1630

Легко можно себе представить, насколько странным оказалось правовое положение большинства польских помещиков, у которых было менее ста душ, и многих крупных землевладельцев, лишенных права голоса по политическим мотивам (о них речь пойдет в следующей главе).

В связи с этим возникает ряд вопросов относительно умонастроений той небольшой группы польского дворянства, которой было позволено принимать участие в публичной жизни Российской империи. Каковы были мотивы деятельности этих людей? Принимая должность на столь суровых условиях (как уже отмечалось ранее, до восстания большинство имевших право голоса этим правом не пользовалось), не становились ли они яюколлаборационистами, примирившимися с неизбежным сотрудничеством? Или, возможно, напротив, такие люди были нужны, чтобы, как им казалось, спасти то, что еще можно было спасти? Вечная проблема компромисса и компрометации. На протяжении нескольких веков она постоянно встает перед поляками, приобретая все новые формы. В глазах царских властей это был выбор между верностью трону и предательством государственного единства.

Чем же после 1831 г. были эти уездные и губернские дворянские собрания, какую роль они играли? С. Кутшеба дал перечень основных функций собраний в «Истории устройства Польши»631. Состав собраний уменьшился, в особенности после отмены в 1840 г. Литовского статута. Теперь собрания уже не выбирали дворян в уездные судебные органы. Как правило, в собраниях принимало участие примерно 40 человек.

Возьмем для примера состав Киевского дворянского собрания в 1844 г.632 Вместе с графом Х. Тышкевичем, которого постоянно с 1826-го и до самой смерти в 1854 г. избирали предводителем, заседало:

3 председателя гражданской палаты,

5 членов этой палаты,

5 членов уголовной палаты,

2 попечителя двух киевских гимназий,

4 совестных судьи (занимавшихся полюбовным урегулированием конфликтов),

4 члена мировых судов,

2 члена совета Института благородных девиц,

2 директора Коммерческого банка,

3 члена Комиссии по снабжению населения продовольствием,

4 члена Губернского ревизионного комитета,

2 секретаря.

Выборы пока еще проходили раз в три года по заявлению предводителя дворянства, который, как предстоит убедиться, зачастую был вынужден посылать напоминания в уезды. Кроме этих обязанностей избранное польское дворянство могло выражать свое мнение по целому ряду вопросов, а предводитель должен был прежде всего доводить до сведения дворян правительственные распоряжения. Выше уже отмечалось, насколько «беспристрастно» дворянскими собраниями рассматривались жалобы крестьян, преступления экономов и т.п. Ничто лучше не раскрывает сути этих институтов дворянской власти, заключавшейся в ревностной защите привилегий землевладельцев. Внутренняя полиция в помещичьих имениях сотрудничала с губернской полицией: предводитель дворянства напоминал помещикам об обязанности выдавать беглых крестьян из казенных имений.