Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Все было предусмотрено и регламентировано, начиная от ключей к шкафам и заканчивая качеством бумаги. Секретари, переводчики, канцеляристы, подгоняемые председателем, требовавшим все большей отдачи, трудились не покладая рук. Рекомендации Герольдии были однозначны: не признавать ни одного подтверждения, выданного дворянским собранием601. Вся эта бумажная кутерьма по сути своей была зловещей комедией. Однако следовало делать вид, что дела внимательно изучаются, при этом семейные документы подлежали конфискации, чтобы отнять у заинтересованных возможность в дальнейшем подавать жалобы и просьбы. Росли стопы бумаг с проводимыми сопоставлениями, ежемесячными реестрами и т.п. Каждое генеалогическое древо сопровождалось комментариями на 4 или 5 страницах, которые в 98 % случаев заканчивались отказом.

Большинство исключений из дворянства производилось на основании отсутствия необходимых доказательств. При этом безжалостно отбрасывались свидетельства о крещении, свидетельства соседей, украшенные иногда восковыми печатями, или свидетельства уездных собраний. Подобным образом поступали и с актами о продаже в прошлом имений, даже когда они относились к XVII – XVIII вв. Огромное количество убедительных с виду генеалогий отвергалось по формальным причинам. Очевидной была злая воля: ведь главным было избавиться от шляхты как таковой, этого инородного тела в российской государственной системе. В большинстве случаев в конце протоколов ревизии говорилось, что комиссия предлагает отнести того или иного в список дворян, которые, хотя и были внесены в родословные книги, не имели на это права согласно действующему законодательству, поскольку в их делах имеются несоответствия и не соблюдены формальности. Эти списки вместе с прилагаемыми документами должны были передаваться в Герольдию.

Таким образом, в расставленные сети один за другим попадали тысячи шляхтичей. Бибиков, естественно, следил за ходом работы, ежемесячно ее контролируя. За четыре года у него накопилось двадцать пять огромных дел со статистическими данными602. Поскольку наибольшие трудности возникли в Волынской губернии, то начатая еще Механцевым ревизия продолжалась одновременно с работой Киевской комиссии и длилась вплоть до 1841 г.603

Через три года, как и можно было предположить, ревизия еще не была завершена. Бибиков просил продлить срок деятельности Центральной комиссии трех губерний до 1 января 1845 г. и получил согласие Комитета западных губерний604. Генерал-губернатор был готов продемонстрировать уступчивость, стремясь заинтересовать тех, кто еще не представил своих бумаг для проверки Комиссией, но столкнулся с непониманием еще более строгого чиновника, министра юстиции. Бибиков, к примеру зная, какой ужас вызывала у людей военная служба, просил его о том, чтобы тех, кто опоздал с представлением документов, забирали в рекруты лишь после двух очередных наборов. Однако это вызывало возмущение министра, который посчитал, что подобная отсрочка может вызывать новые надежды на полное освобождение от военной службы и послужит причиной беспорядков во время первого набора. А потому не могло быть и речи об облегчении судьбы новых однодворцев605.

Какими же были итоги пятилетнего труда? В статистических данных, высланных Киевской центральной комиссией в Герольдию, сообщается лишь о количестве пересмотренных семейных дел. Однако и эти цифры весьма красноречивы, чтобы оценить результаты проведенной «работы»606.

По каждой губернии была представлена ежегодная роспись итогов работы, наряду с небольшим количеством подтвержденных дворян, указывалось четыре категории тех, кто получил отказ по различным причинам: 1) лица, незаконно внесенные в родословные книги; 2) лица, права которых представлялись сомнительными; 3) лица, предоставившие неполный комплект документов, неправильные или подложные документы; 4) лица, которых без проверки предлагалось отнести к податным сословиям. Суммировав ежегодные данные, получаем следующие цифры за период 1840 – 1844:

К этим цифрам можно смело добавить данные о семьях, чьи дела были высланы для проверки в Герольдию:

А вот количество семей, дворянское происхождение которых было подтверждено:

Трудно точно определить, сколько человек насчитывала каждая семья. Можно лишь приблизительно предположить: в уже цитируемой записке на имя министра юстиции с просьбой о продлении срока проведения этой акции, рассмотренной Комитетом западных губерний 12 декабря 1843 г., Бибиков утверждал, что на тот момент было проверено 18 546 семей и получены следующие результаты:

541 человек признано дворянами

16 300 человек оставлено на рассмотрение Герольдии

79 069 человек исключено из шляхты и присоединено к однодворцам.

Центральная комиссия проинформировала Бибикова о количестве деклассированных за предыдущий год607:

4835 в Киевской губернии

36 119 в Подольской губернии

Эти данные в целом дают почти 120 тыс. лиц окончательно деклассированных на протяжении четырех лет. Однако окончание работы Центральной комиссии вовсе не означало прекращения охоты за «фальшивой шляхтой». В 1845 г. местная полиция получала приказы преследовать тех, кто избежал деклассирования. На 5 июля 1844 г., согласно предыдущему документу, еще осталось 28 536 лиц «для ревизии» в Подольской губернии и 2916 семей в Киевской (около 12 тыс. лиц). Нет оснований сомневаться, что вместе с этими 40 тыс. очень немногим из 178 тыс. шляхты, которую Бибиков собирался деклассировать в 1839 г., удалось избежать репрессий. Таким образом, между 1840 – 1846 гг. было деклассировано по крайней мере 160 тыс. человек.

Польская газета в Петербурге «Tygodnik Peterburski» (1845, № 70) опубликовала еще один указ Сенату, в котором говорилось, что «прежние шляхтичи», которые не представили свои бумаги к этой дате, будут немедленно и без исключения записываться в однодворцы.

16 сентября 1847 г. Комитет западных губерний вернул дворянским собраниям право выдавать подтверждение и регистрировать документы дворян-землевладельцев, которыми до этого времени не интересовались. Бибиков вплоть до 1853 г. ежемесячно получал полицейские и судебные отчеты из всех 36 уездов, где указывалось количество «прежних шляхтичей», переведенных в податное сословие. Цифра редко превышала 3 – 4 семьи. Однако в период политических волнений вновь наблюдались вспышки репрессий. Так, в июне 1848 г. в Балтском уезде к однодворцам было отнесено 255 человек, в июле – 490, в августе – 1950, в сентябре – 181, в октябре – 78, в ноябре – 29, в декабре – 24608.

Социально-культурная смерть

Разве может вызывать удивление то, что в империи, достигшей к тому времени крайней степени закостенелости и полицейского гнета, Д.Г. Бибиков после осуществления столь памятной акции настолько пришелся по нраву Николаю I, что в 1852 г. был назначен министром внутренних дел?

Однако попробуем разобраться в ситуации, в которой оказалась «бывшая шляхта», уже практически полностью деклассированная.

Как уже отмечалось, в 1834 г., когда эта группа еще казалась малочисленной, Канкрин разработал для новых однодворцев план по организации их в общины, типичные для русского крестьянства, в связи с чем предусматривалось значительное перемещение населения; однако царь рекомендовал тогда обратиться к проекту через три года. В действительности ничего сделано не было. Результаты работы Киевской центральной комиссии указывали на то, что категория однодворцев значительно вырастет, поэтому 4 декабря 1841 г. Комитет западных губерний вновь вернулся к рассмотрению этого плана.

В связи с этим представляет особый интерес спор между министром государственных имуществ П.Д. Киселевым и министром внутренних дел А.Г. Строгановым по вопросу о том, на кого из них ляжет ответственность за эту, столь неудобоуправляемую, группу людей. Киселев сожалел, что эти люди еще не были организованы, а разработанный в 1834 г. проект был непригоден, т.к. создать предусмотренные в нем общества было невозможно из-за низкой концентрации этих людей в одном месте, а между тем налоги в должном объеме не поступали.

По мнению Киселева, этих людей следовало переселить на казенные земли, поскольку до сих пор все реформы, даже те, которые были направлены на изменение правового статуса поляков, даже превращавшие их чуть ли не в рабов (будущий посол в Париже, правда, высказывался более деликатно), имели серьезный недостаток: эти люди продолжали сохранять связь с лицами опасными и более влиятельными, чем они сами, – с польскими помещиками, в огромных имениях которых они продолжали находиться. Властям следовало принять меры, которые убедят этих людей (какая исключительная находчивость!) в необходимости переселиться и трудиться на казенных землях. Чем же они должны были там заниматься? Министр не скрывал конечной цели операции. Они должны были в обязательном порядке заниматься земледелием, чтобы, «удалив однодворцев от влияния помещиков, сосредоточить их на землях казенных под особым сельским управлением… слить их, подобно однодворцам Великороссийских губерний, с податным состоянием».