Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Наиболее эффективную идею, способствовавшую запуску всего механизма, подала волынская полиция. Она обнаружила, что шляхта этой губернии совершила проступок при «выдаче» деклассированных, т.к. последних оказалось втрое меньше, чем в двух других губерниях. Кроме того, представители волынской шляхты и, прежде всего, волынский предводитель Г. Ленкевич не оказались в достаточной степени требовательными. С легкостью была установлена одна из причин «отсутствия успеха». 9 февраля 1834 г. царские жандармы заметили, как до этого в ноябре 1832 г. заметил генерал-губернатор (но воздержался от дальнейших шагов), что большое количество подтверждений дворянства было выдано уездными дворянскими собраниями уже после 19 октября 1831 г. Житомирский полицмейстер, не колеблясь, приказал своим подчиненным самим передать в казну список всех «так называемых дворян», утвержденных после упомянутой даты, для немедленной записи в однодворцы. Он предполагал, что, возможно, после таких мер волынская шляхта перестанет искать пути обойти закон. Он также добавлял, что в конечном счете лишь сыновья истинных дворян имеют право на титул, а все родственники в боковой линии подлежат деклассированию.

Предводитель волынского дворянства Ленкевич естественно не мог не взяться за перо и не выразить протест, с которым в первую очередь он обратился к Левашову, указывая на то, что подобными действиями попираются права шляхты, защищаемые дворянскими собраниями. Он обвинил гражданского губернатора в злоупотреблении своими полномочиями и потребовал вмешаться в это дело580.

Через неделю он позволил себе обратиться к генерал-губернатору по-французски, на языке светских людей, подчеркивая, что социальные потрясения такого масштаба приведут к человеческим трагедиям. Он писал: «Считаю своим долгом уведомить Вас об обстоятельствах, которые могут привести к актам отчаяния, пример которых мы имели не так давно, когда одна женщина нашего сословия покончила с собой из-за отчаяния о своей дальнейшей судьбе. При семьях помещиков Волынской губернии живет много шляхтянок, кузин, служащих у них, или состоящих на попечении и на средства главы семейства, которые нигде не записаны, не имеют ни одного паспорта, поскольку он им не был нужен, так как они всегда находились дома. Теперь же, когда им грозит необходимость получения письменного вида, которого у них никогда не было, они плачут и горюют, а из губернии все приходят грустные новости по этому поводу…» В заключение волынский предводитель просил найти «быстрое средство и облегчить страдание стольких людей»581.

Однако царских бюрократов подобные вопросы вовсе не волновали, напротив, пример Волынской губернии им показался замечательным, и 28 августа 1834 г. на представление Комитета западных губерний царь утвердил новые обязанности полиции, которые были распространены и на другие губернии. С этого времени дворянские собрания, на которые возлагалась все еще значительная часть работы по проведению ревизии, утратили одно из основных преимуществ – право регистрации доказательств благородного происхождения и выдачи соответствующих документов.

На протяжении следующего, 1835-го, года царская администрация никаких новых мер в этом направлении не предпринимала, она как будто пыталась обрести второе дыхание. Это объясняется двумя причинами: сначала следовало «урегулировать» положение 70 тыс. исключенных, приспособить их к новым условиям жизни, а новому генерал-губернатору трех губерний было необходимо время, чтобы войти в курс дела, в конце 1834 г. граф А.Д. Гурьев сменил на этом посту В.В. Левашова. Следует, однако, отметить проявление особой строгости со стороны казенных палат в тот год. Недовольство последних вызывала необходимость записи новых однодворцев, поэтому они требовали также предоставления признанных фальшивыми свидетельств о принадлежности к «прежней шляхте». Таким образом, они хотели предотвратить проникновение в категорию однодворцев помещьчьих и государственных крепостных, что повысило бы их социальный статус!582

Однако передышка в деятельности царской администрации была недолгой. Вновь волынская полиция оказывается на острие борьбы с шляхтой. Особенно отличился капитан Бек, офицер жандармского корпуса, сразу после нескольких рапортов завоевавший благосклонное отношение Гурьева. Его не удовлетворило то, что дворянские собрания лишь теперь были лишены права выдавать подтверждения, и он предложил провести перепроверку выданных после 19 октября 1831 г. подтверждений. Выдвинутые им 22 мая 1836 г. причины проведения ревизии уже известны: как и ранее, речь шла о необходимости увеличения рекрутского набора и недостаточных суммах собираемых налогов. Он также указывал и новые причины: жалел, что полиция действовала недостаточно энергично и не конфисковала все подозрительные документы, в связи с чем среди выданных в спешке дворянскими собраниями подтверждений было большое количество поддельных, изготовленных некими Куликовским, Одынецким и другими. Он выслал одного из своих подчиненных для проверки четырех сел Житомирского уезда, в результате было выявлено одиннадцать недействительных документов и пять фальшивых генеалогий, составленных Куликовским, Пентковским и Осецким. В данном случае речь шла о 28 душах мужского пола, уклонявшихся от уплаты налогов и несения военной службы583. Вывод рапорта был очевиден: конфисковать как можно больше подтверждений и передать их на проверку в комиссии.

Сначала Гурьев удовлетворился тем, что 30 мая попросил Бека расследовать дело фальсификаторов, но 2 июня Бек подлил масла в огонь, сообщив, что обнаружено еще 20 случаев незаконной записи в дворяне дворянскими собраниями в 1832 – 1834 гг.: «…злоупотребление сего рода в Волынской губернии так обширно, что оно разлилось во все отдаленные концы ее. За всем тем, я употребляю все зависящие со стороны моей скромные меры для открытия, кому именно и когда выданы были депутатским собранием неправильные выписи о дворянстве и в последующем буду иметь честь доносить Вашему Сиятельству». Он также возвращался к идее создания особой комиссии и надеялся, что гражданский губернатор Н.В. Жуковский поддержит его идею.

Действительно, 25 июня 1836 г. Жуковский, который уже просил 12 июня предводителя губернского дворянства послать список подтверждений, выданных после 1832 г., написал А.Г. Гурьеву, что, по его мнению, необходимо создать, как и хотел Бек, «особую комиссию из доверенных лиц», т.е. русских.

Это не было незначительное дело. Речь шла не больше не меньше о том, чтобы передать гражданской администрации всю полноту власти над польской шляхтой, т.е. полностью отстранить от дел дворянские собрания. Однако Гурьев не был готов взять на себя ответственность за такие шаги. Больше полутора лет он закрывал глаза на действия Жуковского, чтобы тот уменьшил сопротивление волынской шляхты, между тем как более послушные Подольское и Киевское дворянские собрания сами исключили из своих рядов нежелательных для царских властей «братьев».

В 1840 г. киевский гражданский губернатор отмечал, что многие помещики этих губерний уже не проявляли шляхетской солидарности и не чувствовали угрызений совести, выдавали неблагонадежных, по их мнению, собратьев. Впрочем, помещики пришли к выводу, что от менявших место жительства безземельных шляхтичей не было той же выгоды, что от прикрепленных к земле крепостных. Кроме того, случалось, что помещик должен был платить за них питейный сбор, тогда как этих людей в его поместье уже не было. Оказалось, что проще от них избавиться584.

Хрупкость социальных связей внутри шляхетского мира верно представил Ю. Крашевский, описывая взаимоотношения помещика с домочадцами: «Панам хочется временами подшутить над кем-то, иметь при себе безответное существо, удобное как кожаная подушка, пригодная и для стула и под голову, существо, которое вместо них пойдет, поедет, поругается, напишет (если сможет), соберет им сплетни со всего мира, которое молчит, когда молчат, смеется, когда смеются, пьет, когда пьют, и играет, когда играют. Они, однажды посвятив свою жизнь тунеядству, умеют стать нужными в доме, совсем так, как любой предмет меблировки комнаты, на который владелец почти не обращает внимания, однако станет ему досадно, если бы его вынесли, и он сразу заметит его отсутствие»585.

Открытая война между губернским дворянским собранием и царскими властями сначала вспыхнула лишь в Волынской губернии. Гражданский губернатор дал специальному чиновнику по фамилии Дейша разрешение на проверку незадолго до этого выданных свидетельств. В свою очередь, «верный сын отечества и преданный подчиненный» Жуковский вновь обратился к Гурьеву 7 августа 1836 г. с просьбой именно ему доверить вновь созданную проверочную комиссию, поскольку опасался, что непосильный труд, взваленный на плечи одного Дейши, будет тому не под силу. К тому же он не до конца был уверен в неподкупности этого чиновника, который может соблазниться на взятку или поддаться давлению влиятельных лиц из польской шляхты.