Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

Махит принадлежит ему, и никому более. Три Саргасс подумала, что такое поведение совершенно неприемлемо, если не хуже, а вариантов «хуже» было пруд пруди.

У Тараца был трупообразный вид, худое и очень подвижное лицо, и, судя по его виду, наручники, надетые тейкскалаанскими солдатами, были лишь незначительным ущемлением его достоинства, и ничем более. Он не стал прибегать к показной дипломатической вежливости, никого не приветствовал поклонами, не признал никого, кроме Махит. Махит, которая стояла рядом с побледневшими щеками, краска с них ушла, как вода уходит в песок пустыни. Она не ответила, но это не помогло. Тарац продолжал говорить, и Три Саргасс почувствовала, что внимание офицеров на мостике переместилось к Махит, чужой среди них, и к Три Саргасс из ассоциативности и ее близости к Махит, а может, и по другим причинам. Присутствующие на мостике напоминали стаю ныряющих птиц в ожидании, когда блеснет серебристое брюхо уязвимой рыбы.

Стратегическая голографическая карта позиции Флота за их спинами, созданная Два Пеной, показывала, что флагман Шестнадцать Мунрайз неуклонно приближается к отмеченному месту нахождения планеты инородцев, но все смотрели не на карту, а на Махит Дзмаре.

«Ты меня ужасаешь, Махит», – подумала Три Саргасс и вдруг обнаружила, что эта мысль мучительна. Ужас и желание были ранами, слишком близко расположенными друг к другу в ее груди. Может быть, она всегда была такой, а может, это вина Махит. Хотела бы она иметь время, чтобы в этом разобраться!.. Как же, черт возьми, сейчас не в тему – вдруг обнаружить, что это хочется прожить, прожить и пережить ради ее министерства, во имя ее империи…

Тарац, когда Махит не ответила на его откровенно оскорбительное замечание, продолжил:

– Я послал тебя сюда, чтобы ты приняла необходимые меры, благодаря которым война не затронет нас, Дзмаре, – сказал он. – А что сделала ты? Да ничего. Ни одной коммуникации от тебя! Первое, что я слышу с этого фронта, – ужасные вести о том, что ты собираешься присоединиться к тейкскалаанцам, которые всем скопом через наши Дальние гиперврата двигаются в направлении станции! Уже сейчас Ончу отправляет на смерть наших пилотов, которые пытаются отогнать их от Лсела! А чем занята ты?

– Переговорами, – сказала Махит тонким голосом, и в этот момент офицер-оружейник Пять Чертополох сунул пистолет ей под подбородок.

Три Саргасс помнила, что говорила ей Махит, когда они лежали в темноте, прижавшись друг к другу: что ее отпустили сюда шпионить, хуже того – саботировать, сделать так, чтобы эта война длилась вечно, чтобы она уничтожила Тейкскалаан истощением ресурсов и потерями. Назначил ее саботажником именно этот человек, которого когда-то пощадили, оставили в живых, а он отплатил за проявленную к нему доброту тем, что поставил ее жизнь под угрозу.

Три Саргасс всегда принимала решения сразу, окончательно и в одно мгновение. Выбрала на экзаменах министерство информации. Выбрала место координатора по культуре при лселском после. Выбрала доверять ей. Выбрала свое назначение сюда – один раз и насовсем, даже не проверив, насколько глубока вода, в которую она прыгает.

– Во имя чертовых звезд и тысячи черных дыр! – воскликнула она, вставая между Махит, Тарацем и Девять Гибискус, делая себя центром треугольника. – Не могли бы вы, все трое, помолчать минутку, чтобы мы могли отделить полезные сведения, которые принес нам этот станциосельник, от его прочих непотребных выкриков?! За бортом этого корабля предостаточно всякого рода пальбы, вовсе не обязательно переносить ее и сюда.

Тарац сказал что-то на языке станции, его речь показалась Три Саргасс непроизносимой последовательностью согласных, а Махит ему не ответила, что было очень, очень умно с ее стороны. Будет еще умнее, если она не произнесет ни слова на другом языке, кроме тейкскалаанского, пока Три Саргасс не вынудит офицера-оружейника убрать импульсный пистолет от ее горла. Пистолет вонзился в нее глубоко, как мог бы вонзиться рот. Холодный, терпеливый, выжидающий под нижней челюстью.

Времени на раздумья не было. Времени не было ни на что, кроме слов. А на слова Три Саргасс была мастер.

– Скажите, уполномоченный, почему это я не могу дать моему офицеру команду пристрелить посла Дзмаре, поскольку она, очевидно, по признанию ее начальства, послана сюда шпионить? – тихим, ровным голосом спросила Девять Гибискус. Голос звучал нехорошо. В нем не слышалось сомнений. Три Саргасс нужно было и дальше дестабилизировать ситуацию, прежде чем появится хоть какая-то надежда вернуть этот поток в нормальное русло.

– Потому что это будет проявлением доверия к словам этого человека, – она сделала короткое ниспадающее движение одной рукой, презрительно очерчивая всю фигуру Дарца Тараца, – без малейшей попытки выяснить его намерения или намерения посла Дзмаре. Или мои. Это исключает возможность выбора, яотлек, а я считаю, что мы сейчас говорили как раз о том, как было бы полезно оставить возможность выбирать с учетом текущего состояния конфликта с нашим противником и текущих переговоров, происходящих на Пелоа-2. Или вы передумали из-за одного станциосельника в маленьком кораблике?

Три Саргасс время от времени задавала себе вопрос, умрет ли очень молодой. Сейчас, похоже, настал один из таких моментов. Импульсный пистолет, который упирается в горло Махит, может уже перенаправиться в ее спину, а она даже не утруждает себя тем, чтобы повернуться и проверить. Она хотела быть бесстрашной и уверенной, и это должно сработать. Должно, должно, должно!

– Ваши намерения, уполномоченный? – уточнила Девять Гибискус все тем же угрожающе спокойным голосом. – У вас они есть, правильно я понимаю? Ваши собственные, отличные от намерений Флота?

Уже лучше. Но не хорошо – может быть, ее и правда пристрелят, как пристрелили Лепестка. Вот бы он посмеялся, если бы только мертвецы могли смеяться… Но все-таки уже лучше. То, что яотлек переключила внимание на нее, было гораздо полезнее и безопаснее, чем стравливание Махит и Тараца. Три Саргасс пожала плечами и сказала:

– Я – тейкскалаанка, яотлек, и асекрета. Конечно, у меня есть намерения. Но они очень просты: Флот попросил прислать переговорщика, и я – переговорщик. Мои намерения – продолжать переговоры и быть уверенной в том, что в конечном счете будут предприняты другие, более окончательные или радикальные шаги, чем этот.

Она сложила лицо в угодливую улыбку, широко раскрыла глаза и моргнула.

Девять Гибискус смерила ее устрашающим взглядом. Яотлек была похожа на столб, статую, на твердый предмет с собственной гравитацией. Это производило сильное впечатление.

– Наш противник не разговаривает, уполномоченный, – сказала она. – Наш противник действует, причем таким образом, какой никто из нас не мог предугадать. Если этот станциосельник говорит правду о возрастающем присутствии наших врагов в секторе Парзавантлак, с учетом того, что они уже делают с Семнадцатым легионом.

Разбросанные повсюду на карте-голограмме Два Пены огоньки, отображающие «Осколки» Семнадцатого легиона, роились и исчезали, сгорая в огне, после чего снова собирались вместе и бросались вперед, невзирая на количество сбитых кораблей, а таких явно было уже немало. Поле боя шириной в сектор красноречиво подтверждало слова «наш противник действует», и даже если Три Саргасс считала, что это реакция на продвижение Шестнадцать Мунрайз, факт оставался фактом. Но то была лишь часть правды.

– Может быть, наш противник ведет переговоры, – сказала она. – Почему бы вам не связаться с вашим адъютантом и не выяснить это, а не ждать его доклада? Он был