На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

составе. Среди выступавших был и Габриэль Гонсалес Видела, лидер Радикальной партии, будущий президент страны.

Палата депутатов парламента Чили 8 ноября провела специальное заседание, посвящённое 27-й годовщине Октябрьской революции в России, на котором депутаты от КПЧ, Социалистической и Радикальной партий призывали правительство обменяться посольствами с СССР. Лейтмотивом звучал тезис о том, что только саботажникам из «пятой колонны» выгодны проволочки в столь принципиальном вопросе.

Надо отметить, что президент Хуан Антонио Риос никогда не спешил с принятием решений. Так, американскому правительству стоило немалых явных и тайных усилий побудить его к разрыву отношений с государствами оси. Считая установку на нейтралитет наиболее выгодной для Чили позицией, Риос сопротивлялся всем попыткам Вашингтона заставить его вступить в антигитлеровский континентальный блок. И только тогда, когда Риос почувствовал – «да, час пробил!», решение было принято. Если бы президент промедлил, Чили могло бы надолго остаться вне перспективы получения финансово-экономической помощи США.

Такую же «упёртость» проявил Риос в вопросе установления дипломатических отношений с Советским Союзом. Стараясь не конфликтовать публично с КПЧ и держа «на дистанции» её лидеров, Риос в доверительных беседах с друзьями не раз говорил, что примет решение по этому вопросу в самый подходящий момент с точки зрения государственных интересов Чили. И его решение не будет зависеть от той перманентной кампании давления в пользу СССР, которую ведут коммунисты и близкие к ним политические силы.

В конце сентября 1944 года в газете коммунистов «Сигло» было опубликовано интервью с бывшим послом Чили в США Митчелсом, из которого можно было сделать недвусмысленный вывод: г-н Митчелс поддерживал в Вашингтоне пусть и спорадические, но вполне нормальные отношения с Литвиновым, а затем с Уманским и Громыко. Во время бесед советские дипломаты постоянно высказывались за «поддержание самых сердечных отношений со странами Америки». Митчелс заявил также, что победоносная Россия будет играть одну из ведущих ролей в послевоенном устройстве, в связи с чем «Чили экономически только выиграет от установления отношений с Москвой».

Чилийский дипломат Рафаэль Вальдивьесо рассказал в своих воспоминаниях о том, как начинался этот процесс: «Пока я находился в Соединённых Штатах, наш МИД направил инструкции по нормализации отношений с Россией, которые были прекращены в далёком прошлом. Их возобновление казалось необходимым в виду предстоящей развязки мирового военного конфликта. И вот чилийское представительство, в штат которого входил и я, провело несколько встреч по этому делу с сотрудниками советского посольства в Вашингтоне, которое возглавлял Андрей Громыко… В память врезалась одна произнесённая им наставническим тоном фраза, которая вполне могла быть квалифицирована как высокомерная: «Сейчас, – сказал он, – маленькие страны должны занять место, которое им соответствует». Тем не менее в ходе последующих встреч было достигнуто соглашение о подписании акта, где обе стороны засвидетельствовали бы готовность обоих народов к восстановлению отношений. Так и произошло: документ был подписан в одном из залов чилийской миссии, в том самом здании, в котором она и сейчас находится, на авениде Массачусетс в Вашингтоне»…

Известие о нормализации отношений с Россией в декабре 1944 года было с радостью встречено чилийскими левыми и крайне критически – в правоконсервативных кругах[113]. Позиция правительства Чили формулировалась прагматично. После войны влияние России на мировые дела неизмеримо возрастёт, потребности США в поставках меди, селитры и других минеральных материалов сократятся, и потому бездонный советский рынок может стать спасительным для чилийской экономики…

Ажиотаж и эйфория – именно этими словами можно охарактеризовать обстановку в Сантьяго в день прилёта советских дипломатов. По самым скромным подсчётам, 11 апреля 1946 года посла Дмитрия Александровича Жукова и сотрудников посольства встречали не менее ста тысяч человек.

Энтузиасты восстановления отношений с СССР создали комитет по встрече, хотя в газете «Импарсиаль» была опубликована небольшая заметка-намёк-рекомендация под названием «Имеет нюх»: «В хорошо информированных кругах комментируется, что новый посол Советов, прибытие которого ожидается в ближайшее время, просил членов коммунистической партии Чили, чтобы они не проводили манифестаций по этому поводу, поскольку он их не одобряет. Из этого следует, что посол является, должно быть, карьерным дипломатом, человеком с чутьём и дипломатическим тактом, так как подобного рода манифестации не приняты в других странах. Они идут в ущерб дружественным отношениям между дипломатическими представителями, создавая неприятные ситуации».

Атташе по печати советского посольства Вячеслав Чернышёв, прибывший в Чили на месяц раньше, чтобы подготовить приём сотрудников, в интервью журналу «Зиг-Заг» постарался разъяснить, что советские дипломаты не намерены иметь особых отношений с КПЧ: «У нас нет связей ни с чилийскими коммунистами, ни с их лидерами. Мы просто дипломаты». Чернышёв опроверг также гулявшие по страницам буржуазной прессы слухи о непомерной численности советского персонала: «В Сантьяго прибудут всего семь семей, включая посла и мою. Ни в одной латиноамериканской стране нет наших посольств, в которых было бы больше десяти русских семей. Я проработал два с половиной года в Мехико и могу вас заверить, что наше посольство имело куда меньший персонал, чем посольства других стран».

Но не всё зависело от желаний Жукова. Чилийская компартия считала своим долгом организовать запоминающуюся многотысячную встречу. В «Сигло» был опубликован маршрут автомобильной кавалькады Жукова до отеля «Каррера», чтобы по всей трассе его могли приветствовать жители Сантьяго. Организационные усилия КПЧ, а также вполне понятное любопытство – хотя бы глазом взглянуть на дипломатического эмиссара Советов! – собрали в аэропорту Серрильос огромную толпу. Из-за создавшейся давки члены оргкомитета по встрече (руководители КПЧ, Соцпартии, Радикальной партии, Союза во имя победы, земляческих организаций, включая Центр русских патриотов, испанцев-республиканцев и т. д.) потеряли контроль над развитием событий.

После изматывающего перелёта на «дугласе», зафрахтованном у американской авиафирмы «Тинан», советский посол нашёл в себе силы поприветствовать с трапа встречавших его чилийцев и крикнуть праздничной толпе: «Вива Чили!» Разработанный оргкомитетом по встрече сценарий так и не был осуществлён. Шеф протокольного отдела МИДа помог Жукову пробиться сквозь восторженную толпу к автомашине, сел рядом с ним и велел водителю мчать прямиком в отель. Руководители КПЧ, танцевавшие куэку на аэродроме в ожидании Жукова, так и не смогли пробраться к нему, о чём не без ехидства сообщили правые газеты.

Однако праздничная демонстрация в честь дипломатов из России всё-таки состоялась. Через час к отелю «Каррера» пришли десятки тысяч людей с плакатами, портретами Сталина и его соратников, красными флагами и факелами. Государственный стяг Советского Союза развевался и над входом в отель. Жуков и его жена были вынуждены пренебречь всеми советами и рекомендациями в отношении «хорошего дипломатического поведения» и подойти к окну второго этажа, чтобы поприветствовать демонстрантов. Впрочем, официально посол Жуков протокола не нарушал: демонстрация была разрешена вице-президентом Дуальде.

На следующий день в аэропорту Серрильос благополучно приземлился второй самолёт: теперь весь персонал посольства – дипломатический и технический – был в сборе.

О первых впечатлениях написал в Центр резидент