Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ниэльм влетел в объятия Эллейв с такой неистовой силой, что та даже пошатнулась, для устойчивости расставив ноги. Он просто впечатался в неё, с размаху повис и обхватил руками и ногами накрепко — не оторвать. Эллейв посмеивалась и жмурилась под градом его поцелуев, подставляла губы и щёки, а также сама крепко и звонко целовала в ответ. Одной рукой прижимая мальчика к себе, второй она то гладила его спину, то ворошила светлые кудри.
— Дружище ты мой... Ах ты, мой родной, — приговаривала она между звучными чмоками поцелуев.
При виде этой трогательной встречи у Онирис увлажнились глаза, а сердце защемило от мысли: ведь им снова предстояла разлука... И теперь уже неизвестно, когда им доведётся воссоединиться. И доведётся ли... Язык не поворачивался сказать Ниэльму об этом, разбить его сердце этим горьким известием; душа рвалась на части, и Онирис отвернулась, заслонив мокрые глаза ладонью. Только чуткая Одгунд заметила её состояние. Встав рядом с Онирис, она даже не словами, а своим мягким, гладящим сердце взглядом выражала сострадание и поддержку. Онирис с благодарностью сжала её руку, а та склонилась над ней в поцелуе.
Ей не терпелось узнать окончательные и точные результаты комиссии, но при Ниэльме Эллейв не спешила делиться подробностями. Оставив грустное на потом, они отправились гулять по морскому ведомству, продолжая его осмотр. С Одгунд Ниэльму тоже было интересно, но никто не мог заменить ему Эллейв. Вместе с ней в их прогулку влилась жизнерадостность и веселье, хотя умела Эллейв и быть серьёзной в нужные моменты.
Грусть всё же коснулась их сердец, когда они посетили могилу госпожи Аэльгерд на территории ведомства. Эллейв с Одгунд встали навытяжку и отсалютовали военным приветствием, Ниэльм последовал их примеру, а Онирис почему-то захотелось коснуться аккуратно подстриженной травы около могилы. Гладко отшлифованную плиту окружала лужайка, которая ещё не начала желтеть: это была особая вечнозелёная трава, которая даже под снег уходила свежей, а весной самой первой радовала глаз. Склонившись, Онирис дотронулась ладонью до упругих, чуть колючих травинок и долго смотрела в лицо бюста навьи-флотоводца. Та была изображена в мундире с адмиральскими наплечниками и шляпе, с повязкой на лице, прикрывавшей отсутствующий глаз.
Отметить освобождение Эллейв не терпелось и её друзьям-офицерам, и они обступили её со всех сторон, когда та вместе с Онирис, Одгунд, Тирлейфом и Ниэльмом направлялась в кондитерскую на улице Портовой.
— Радость моя, — немного виновато улыбнулась она, нежно целуя Онирис в запястье. — Я полчасика ребятам уделю, можно? Не хочется их обижать. Вы пока начинайте без меня, заказывайте что-нибудь, а я чуть попозже присоединюсь.
— Ладно, — усмехнулась Онирис. — Но только чтоб «полчасика» не превратились в «три часика» или ещё дольше.
— Да чтоб меня хераупс... кхм! — Эллейв споткнулась в присутствии Ниэльма и немного переиначила ругательство-клятву: — Сожрал!
Конечно, всем было понятно, что хераупс не жрёт, а кое-что другое делает. Ниэльм фыркнул в ладошку, а Онирис строго шикнула на него. Офицеры пообещали, что первый тост будет за прекрасную госпожу, чьим именем назван корабль, и по лицу Эллейв пробежала тень боли, но она овладела собой и улыбнулась.
Ниэльм хотел пирожные с медовым кремом и орехами — те самые, которыми его кормила Эллейв на их тайном свидании. Их для него заказали, а пока заказ исполнялся, мальчик приник к витринному окну кондитерской, наблюдая за повозками.
Эллейв присоединилась к ним не через полчаса, а через сорок пять минут, когда они допивали уже по второй чашке отвара тэи. По ней невозможно было сказать, сколько она выпила — скорее всего, лишь символически, пару-тройку чарок. Ласково подмигнув Ниэльму, она прильнула поцелуем к руке Онирис.
— Ну что, по третьей? — улыбнулась Одгунд, имея в виду третью чашку отвара тэи.
— Звучит как тост! — дурашливо воскликнула Эллейв.
— Ты там натостовалась уже, я погляжу, — усмехнулась Онирис.
Эллейв мгновенно стала каменно-серьёзной и торжественной.
— Ничуть, радость моя. Всего лишь пара чарок с ребятами. Они все за меня очень переживали, я не могла не уделить им хотя бы немножко внимания.
Впрочем, торжественность и серьёзность изрядно нарушали морские чертенята в её глазах, и Онирис не удержалась от улыбки. Для Эллейв заказали первую чашку отвара, а все остальные взяли уже по третьей. В Ниэльма пирожные уже не лезли, да и отвар тоже, и вообще он уже ёрзал, намекая, что неплохо было бы посетить одно местечко. Батюшка Тирлейф увёл его туда, а Онирис, воспользовавшись его отсутствием, спросила:
— Что комиссия решила?
Эллейв, посерьёзнев, ответила:
— Меня переводят на корабль второго класса, в сторожевую службу Силлегских островов. В звании не понижают, и на том спасибо. Мне предписано ближайшим рейсом в качестве пассажира отправиться туда, там — сразу на корабль и немедленно приступать к службе. Увольнения на берег — раз в два месяца. То есть, два месяца я в море, две недели на берегу, потом снова в море... И так далее. Две недели — это не отпуск, а тоже служба, только береговая. А отпуск — раз в году на сорок пять дней. Вот такое расписание. Основная задача — охрана Силлегских островов. Учитывая, что сейчас мирное время — не служба, а рутина.
Онирис волновал также вопрос, где им играть свадьбу — здесь или на Силлегских островах. Сердце сжималось от мысли о том, чтобы лишить госпожу Розгард права и радости присутствовать на церемонии, ведь она давала им с Эллейв родительское благословение... Обидно было за неё до слёз, и Онирис смахнула солёную капельку из уголка глаза. Да и батюшку с Кагердом, и братцев тоже не хотелось бы лишать праздника. А с другой стороны — тогда будет обижена лишённая свадьбы семья Эллейв, потому что не успеет приплыть с Силлегских островов до отбытия Эллейв к новому месту службы. И опять Онирис разрывалась на части...
— Милая, да никого ты не обидишь, что ты! — ласково
