Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Онирис уныло пожала плечами. Принцесса сняла строгий тёмно-серый кафтан, оставшись в рубашке и жилетке, и пошла в комнату к супруге. Заплаканная Темань уже допила отвар с успокоительным и сидела у камина, глядя на пламя припухшими от слёз глазами. Вся её поза и выражение олицетворяли потрясение, скорбь, потерянность и бесконечное горе. Сидевший рядом Тирлейф поднялся на ноги при появлении принцессы. Та кивнула ему и сделала знак выйти.
Госпожа Розгард не сразу нашла слова. Некоторое время она стояла лицом к камину, держа руки в карманах широких чёрных брюк, а отблески пламени плясали на голенищах её сапог.
— М-да, натворила ты дел, дорогая, — задумчиво и невесело теребя бакенбарды, проговорила она наконец. — Запятнала честное имя Эллейв, пустила под откос её морскую карьеру... И дочкино счастье разрушила. Замечательно! Просто великолепно. А всё — во имя любви. Что это за любовь такая, которая только и умеет, что губить и разрушать? Не только Эллейв пострадала, но и Онирис порцию гнуснейших оскорблений получила... Не будь дуэли внесены в список нарушений закона, я бы только одобрила поступок Эллейв. И сама бы этому подонку его грязный язык отрезала... О таком «счастье» для дочери ты мечтала? Ты довольна?
По лицу Темани катились слёзы. Едва шевеля бледными губами, она проронила горько и сипло:
— Она хочет покинуть меня... Уехать от меня... На эти острова... С Эллейв...
Госпожа Розгард вскинула бровь.
— Вот как! — И, повернувшись лицом к дверному проёму, позвала: — Онирис, детка, я знаю, ты там и слушаешь. Это правда?
Онирис действительно была в соседней комнате. Явившись на зов главы семьи, она нежно прильнула к её плечу.
— Мне не остаётся ничего иного, госпожа Розгард, — вздохнула она. — Мой дом там, где Эллейв. Если она будет служить на Силлегских островах, значит, и моя дорога лежит туда... Моё сердце рвётся на части от мысли, что придётся разлучиться со всеми вами... С тобой, с батюшкой и братцами, с Кагердом. Но своей жизни без Эллейв я не представляю.
— А меня она не перечислила! — с горькой усмешкой сказала матушка. — Значит, я для неё уже никто!
Онирис не ответила, только скосила потемневший напряжённый взгляд в её сторону, а потом спрятала лицо на плече госпожи Розгард. Та погладила её по волосам и вжалась поцелуем в её лоб.
— Я понимаю, родная... Вполне понимаю, хотя мысль о разлуке с тобой для меня горька. Но твоё счастье для меня на первом месте, детка.
Онирис не удержала слёз и прижалась к ней, затряслась, обняв что было сил. Громкий всхлип утонул в жилетке госпожи Розгард. Та поглаживала девушку по голове и грустно, растроганно приговаривала:
— Ну-ну, милая... Что поделать, так сложились обстоятельства. А без родительского благословения на свадьбу ты не останешься, не горюй. Я дам тебе его сама вместо твоей матушки.
— Разве это возможно? — выпрямившись в кресле, хрипло удивилась Темань.
Госпожа Розгард устремила на неё серьёзный, суровый взор из-под сдвинутых бровей.
— Увы, дорогая, ты сама сделала это возможным.
На следующий день, около полудня, взволнованная и бледная, дурно выспавшаяся, но торжественно одетая Онирис садилась в личную повозку вместе с госпожой Розгард: им предстояла аудиенция у самой Владычицы Седвейг. Только государыня решала подобные деликатные дела. Всей езды до дворца было буквально с минуту, но не идти же им пешком, в самом деле! Уж для госпожи Розгард точно несолидно, не по статусу.
Владычица Седвейг приняла их в своём просторном кабинете, отделанном в тёмно-бордовых, золотых и белых тонах. Письменный стол был покрыт зелёным сукном. Сама государыня, одетая точно так же просто и строго, как и её дочь, с убранными в узел на затылке тёмными волосами, выглядела старшей сестрой госпожи Розгард, а не матушкой. Довольно густые тёмные брови придавали её облику некоторую суровость, но стоило ей вскинуть их и приветливо улыбнуться, как это впечатление тут же растаяло. Щёки она предпочитала содержать в безупречной гладкости, а глаза у неё были светлые и чистые, умные и в меру строгие. При виде бледной, оробевшей Онирис она растрогалась и, дабы успокоить и приободрить девушку, поприветствовала её очень ласково, поцеловав в лоб.
— Здравствуй, дитя моё, здравствуй, красавица...
У Онирис что-то не заладилось со светским поклоном: ноги заплетались, руки висели, как две сухие лозы, и не знали, куда деваться. Она сама не понимала, почему так растерялась.
— Да моя ж ты крошка... Ну всё, всё, не надо, просто обними меня и поцелуй, дорогая, — шутливо, ласково и по-родственному разрешила эту неловкость государыня.
Слушать доклады она предпочитала, расхаживая из стороны в сторону, вот и сейчас занялась этим, пока дочь излагала ей суть дела. Голенища её щеголеватых сапог поблёскивали при каждом шаге, отражая жаркое пламя в камине.
— Безусловно, злоупотребление родительской властью налицо, — сказала она, когда госпожа Розгард закончила. — Да ещё и использование недостойных уловок... Впрочем, всё это не выйдет за пределы моего кабинета, поскольку дело семейное. Избавим госпожу Темань от публичного порицания, она и так достаточно наказана испорченными отношениями с дочерью... Тот, кто злоупотребляет родительской властью, этой власти может и должен быть лишён частично или полностью. Разумеется, при таких обстоятельствах супруга госпожи Темани, Розгард, может взять на себя исполнение родительских обязанностей — также частично или полностью. Разрешения на отъезд у матушки тебе не обязательно спрашивать, милая Онирис. Она не вправе тебя удерживать. А благословение на свадьбу вместо неё тебе может дать Розгард.
— А смогу я взять с собой батюшку и братцев? — встрепенулась Онирис.
— Злоупотребила властью твоя матушка только в отношении тебя, — ответила государыня. — Значит, власти она лишается тоже только в отношении тебя. А в отношении мужа и младших детей она власть сохраняет, если не станет известно о новых злоупотреблениях.
— Государыня, властью над Ниэльмом матушка тоже злоупотребляет, — сказала Онирис, цепляясь за крошечную надежду.
