Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В пять Эллейв велела одушевлённому дому готовить ужин к приходу гостей. Душистое варенье из плодов рубинового дерева соблазнительно блестело в вазочке, и Онирис про себя улыбнулась: Ниэльм мимо такого угощения точно не пройдёт. Эти плоды обладали удивительным свойством не раскисать и не выглядеть пожухшими после варки, оставаясь упругими и сочными. Лишь пока варенье было горячим, они слегка вяли, но стоило лакомству полностью остыть, и они восстанавливали свою форму, почти не отличаясь от свежих.
Без трёх минут шесть на лестнице послышались быстрые шаги вприпрыжку, и Эллейв снова широко и клыкасто улыбнулась, узнавая дорогого гостя по походке. Дверь открылась, и Ниэльм влетел в её объятия. Подхватив и покружив его, Эллейв спросила весело:
— Ну что, переварил пирожные? Готов к новому пиршеству?
— Да! — воскликнул тот, окидывая восхищённым и предвкушающим взглядом накрытый стол.
Конечно, он увидел вазочку с вареньем и облизнулся. Однако на столе было мясо, птица и рыба, сыр и выпечка, и ему предстояло продраться сперва через все эти кушанья, чтобы добраться до заветного лакомства.
Когда все блюда были съедены, Эллейв предложила наслаждаться вареньем так: намазать им ломтик сыра толстым слоем и есть с отваром тэи. Идея была прекрасная и имела большой успех, вот только Ниэльма пришлось буквально обмотать всего салфетками, чтобы он не выпачкался с головы до ног. Его бы воля — он нырнул бы в эту вазочку прямо всей своей румяной и щекастенькой, озорной мордашкой.
После ужина они с Эллейв рассматривали книги на полках; Ниэльм выбрал одну, и Эллейв ему почитала её. Они устроились у камина: Эллейв — в кресле, мальчик — у неё на коленях. Он и сам прекрасно читал, просто это было отдельным видом удовольствия для него. Неумолимые стрелки часов беспощадно перешагнули через половину девятого, и батюшка Тирлейф произнёс такие жестокие, но неизбежные слова:
— Сынок, пора домой. Мы чудесно провели время в гостях у госпожи Эллейв, но пора и честь знать. Да и тебе уже скоро в постель укладываться.
У Ниэльма подозрительно заблестели глаза и задрожали губы, но Эллейв нежно задрала ему вверх подбородок и нахмурилась:
— Отставить сопли, юнга.
Ниэльм шмыгнул носом и отозвался:
— Есть отставить сопли, госпожа корком!
— Так держать. — Эллейв крепко чмокнула его в уголок губ, обнаружила там капельку засохшего варенья и стёрла пальцем.
12. Свадьба и отъезд. Третье исцеление
Между комиссией по дисциплинарным взысканиям и отбытием последнего осеннего рейса на Силлегские острова лежали несколько насыщенных, хлопотливых и, как по заказу, ясных погожих дней. Это была последняя волна летнего тепла перед окончательным наступлением холодов.
Хлопоты состояли в том, чтобы в кратчайшие сроки подготовиться к церемонии бракосочетания и провести её. Поскольку время поджимало, праздник решили не делать пышным; Онирис и не хотелось привлекать всеобщее внимание к этому событию, для неё главным был сам свершившийся факт их с Эллейв законного сочетания узами брака. Ну а для Эллейв важнее всего было счастье любимой женщины. К пышным официальным празднествам она тоже не питала любви, поэтому её полностью устраивал скромный план этого мероприятия. В качестве гостей она позвала только своих сослуживцев, друзей-офицеров, а Онирис пригласила нескольких коллег из своей конторы, теперь уже бывшей: перед отъездом она уволилась.
Ну и, конечно же, присутствовали самые близкие: госпожа Розгард, батюшка Тирлейф, Кагерд и братцы. Матушку Онирис тоже звала, но та демонстративно закрылась в своём кабинете на целый день. Онирис боялась, как бы она там не сорвалась в запой, но дом подал туда Темани только немного еды и несколько чашек отвара тэи.
Церемонию в храме проводила матушка Аинге: обратиться к ней Эллейв посоветовала госпожа Игтрауд. Эта завораживающе прекрасная, высокая жрица с серебряным плащом волос посмотрела на влюблённую пару с задумчивой улыбкой и произнесла загадочные слова:
— Ну что ж, девочка с удочкой, береги свою любимую. Она у тебя и в этот раз особенная. Её сила — в её сердце. А болит оно оттого, что слишком много чужой боли и страданий на себя берёт, великодушно и самоотверженно пытаясь их облегчить.
Что означали эти слова — «девочка с удочкой», «и в этот раз»? Ни Онирис, ни сама Эллейв не решились попросить объяснений, а матушка Аинге ничего больше на этот счёт не сказала. Она лишь обдала Онирис удивительным теплом мудрого взгляда, ясновидящего до мурашек.
— Благословлён ли сей союз родителями? — спросила она, перед тем как начать венчание.
— Конечно, сиятельная матушка, — ответила госпожа Розгард.
Облачённая в парадный мундир и белые перчатки, с лентой цветов государственного флага Длани через плечо, она занимала место матушки — за плечом у Онирис. С поклоном принцесса вручила жрице бумагу с текстом благословения, заверенную у самой Владычицы Седвейг. А мудрая и предусмотрительная госпожа Игтрауд уже давно снабдила Эллейв таким документом, предвидя, что дочь может сочетаться браком далеко от дома. Она передала эту бумагу Эллейв во время её последней побывки — на всякий случай. Подлинность благословения подтверждала подпись и печать госпожи Эльвингильд, наместницы государыни на Силлегских островах.
О наличии благословения могли не спрашивать, если родителей молодожёнов не было в живых или сама сочетающаяся браком пара уже пребывала в зрелом возрасте. У молодых пар спрашивали почти всегда. Если благословения с какой-либо из сторон не было, могли потребовать объяснений о причинах его отсутствия, но в заключении брака, как правило, не отказывали. Могли лишь предупредить, что это не соответствует обычаям. В таком случае церемония проводилась по самому скромному и сокращённому сценарию. В случае Эллейв и Онирис скромность была обусловлена спешкой: отплыть на Силлегские острова им предстояло уже на следующий день после свадьбы.
На Онирис красовался изящный бело-голубой наряд, а Эллейв, как всегда, была затянута в мундир: в её случае иных вариантов и не предполагалось. Гражданское платье она имела право носить дома, а в общественных местах и на службе — только форму.
Когда матушка Аинге объявила их супругами перед ликом богини, Ниэльм не выдержал и с радостным криком опять влетел в объятия Эллейв. Батюшка Тирлейф в ужасе зашипел:
— Сынок, нельзя так шумно себя вести в храме! Не гневи богиню!
Эллейв, похлопывая мальчика по спине, сказала:
— Ничего, если радость искренняя, богиня только улыбнётся, а не разгневается.
После церемонии в
