Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нужнее! — опять заплакал Ниэльм. — Она нужнее здесь...
— Ну... Командованию виднее, дружок, — вздохнула Одгунд, поглаживая его по волосам.
На невыносимый, рвущий душу вопрос: «Мы расстаёмся навсегда?» — ни у Одгунд, ни у Онирис не было ответа. Онирис пробормотала что-то насчёт «приезжать в гости», но скомкала свои слова: слишком жалко и неубедительно они звучали. Разговор иссяк, Ниэльм затих и просто лежал лицом в подушку.
— Тебе почитать ещё, мой хороший? — спросила Одгунд.
Мальчик не ответил, и она, горьковато и печально сдвинув брови, еле слышно вздохнула. Так они и сидели молча, пока Ниэльм не уснул минут через сорок.
— Спасибо тебе, Одгунд, — прошептала Онирис. — И прости, что этот разговор пришлось вести тебе.
— Да ну, что ты, брось. — Одгунд погладила её по руке, крепко и нежно прижала сверху своей тёплой ладонью.
Они помолчали. Онирис снова прошептала:
— Вот скажи мне, как ты находишь такие простые, но правильные слова? Как у тебя это получается?
— Наверно, нужно просто не слишком мудрить и говорить правду, — улыбнулась та.
За Ниэльмом пришёл отец. Осторожно заглянув в комнату, он жестами спросил, может ли забрать сына, Онирис кивнула, и он, бережно подняв мальчика, унёс в детскую. У батюшки были самые нежные и заботливые руки, Ниэльм даже не проснулся и ничего не почувствовал. Когда Онирис была маленькой, эти руки вот так же носили и её... Самый добрый, ласковый, самый любящий, самый лучший на свете батюшка! Как они, дети, мало ценили его, такого тихого, скромного, неприметного, но самого преданного на свете, думалось Онирис с невыносимой, пронзительной горечью. Как же он теперь будет без неё?!
А Эллейв всё не возвращалась. Уже перевалило за полночь, «полчасика» грозили растянуться на всю ночь. Онирис не находила себе места: то выглядывала в окна, то садилась, то расхаживала по комнате, и Одгунд вместе с ней не спала.
— Ну, загуляли ребята немножко, — успокаивала она. — Ничего страшного.
— Но она же обещала не напиваться! — воскликнула Онирис, глядя на часы уже двадцатый раз подряд. — Может, с ней что-нибудь случилось?
— Помилуй, да что могло случиться? — обнадёживала Одгунд.
Онирис в очередной раз прошлась из угла в угол, остановилась и в отчаянии воскликнула:
— А если она опять... подралась с кем-то на дуэли? И её опять арестовали? А если её... убили?!
— Тихо-тихо-тихо. — Одгунд поднялась, крепко сжала её плечи. — Спокойно. Утром приедет. Всё будет хорошо.
Но Онирис не могла успокоиться, отказывалась ложиться спать, хотя шёл уже третий час ночи.
— Хорошо, я съезжу туда, поищу её, — сказала Одгунд. — А ты всё-таки ложись.
Вызов повозки в ночные часы стоил дороже. Через двадцать минут Одгунд уже вскочила на сиденье и назвала адрес, а ещё через пятнадцать, велев носильщикам подождать, постучалась в дверь заведения, которое оказалось уже закрыто. Ей удалось вызвать мужа хозяйки, заспанного и недовольного. Одгунд извинилась за беспокойство и спросила, куда отправилась компания морских офицеров, которая здесь гуляла вечером.
— Да откуда ж мне знать, сударыня? — сердито проворчал супруг хозяйки. — Вызвали две повозки, напихались туда, как хьярринги в бочки, да и укатили. Куда — не доложили.
— Хорошо, благодарю. Ещё раз прошу прощения за беспокойство, — поклонилась Одгунд.
Подумав, она села в повозку и велела отвезти её к ведомственному дому, на холостяцкую казённую квартиру Эллейв. Вся тёплая, а точнее, уже весьма тёпленькая компания дрыхла мертвецким сном, повалившись, кто где: кто за столом, кто под столом, кто на диване, кто за диваном... Одно из кресел было перевёрнуто, сверху торчали чьи-то ноги без сапог, и раздавался храп. На кровати Эллейв плотно утрамбовались пятеро приятелей и тоже сладко похрапывали.
Сама виновница торжества последним выжившим в битве воином ещё «добивала врага», а точнее, сидела за столом и медленно, сонно моргала осоловевшими глазами. Её рука лежала на горлышке недопитой бутылки, как на рукояти меча, готовая сжать «оружие» и нанести врагу сокрушительный удар. Ну, может, не совсем сокрушительный и не совсем нанести... Может быть, даже и не удар... а скорее, глоток. Если получится найти у себя рот, конечно.
— Эллейв! — окликнула её Одгунд, тронув за плечо.
Та покачнулась и начала опасно заваливаться.
— Крен на левый борт! — пробормотала она.
Одгунд выровняла её на стуле, но стоило ей отпустить её, как крен пошёл уже вправо.
— Бортовая качка, — прокомментировала Эллейв своё состояние.
— Кто-то сейчас пойдёт ко дну, — проворчала Одгунд, подпирая её справа.
Эллейв отставила в сторону одну свою длинную и сильную ногу в качестве упора, и им удалось закрепить её положение в худо-бедно устойчивом состоянии.
— Ну и как это называется? — с укором спросила Одгунд. — Супруга беспокоится, места себе не находит, спать не ложится, ждёт тебя, а ты что творишь, якорь тебе в одно место?!
— А к-какая склянка? — осоловело моргая, заплетающимся языком спросила Эллейв.
Одгунд поднесла к её глазам часы. Та, сопя носом, с минуту пыталась поймать взглядом циферблат, но безуспешно.
— Нулевая видимость, — покачала она головой.
Одгунд взяла пустую чарку и отбила ею по бутылке три сдвоенных удара.
— Вторая ночная вахта, — уточнила она.
До Эллейв дошло, и она, в ужасном «ах!» втянув в себя воздух, зажала себе рот рукой. Потом она в сколь отчаянной, столь же и безнадёжной попытке протрезветь отвесила самой себе пощёчину, но не рассчитала силы и с грохотом опрокинулась вместе со стулом на спину.
— Села на мель, — простонала она.
— Так, давай-ка пришвартуем тебя на кровать, — кряхтя, принялась Одгунд её поднимать. — Правда, там уже пришвартованы пятеро, но, думаю, ты тоже пристроишься... как-нибудь бочком...
— Пусть на рейде стоят, — взмахнула рукой Эллейв, отталкиваясь ногами от пола, чтобы сократить Одгунд усилия.
— На пол, что ли, сбросить предлагаешь? — хмыкнула та. — Так некуда. Порт битком набит.
— Веди корабль на запасную якорную стоянку, — рука Эллейв показала в сторону купальной комнаты.
В купели, удобненько подложив подушки, устроились трое приятелей. В купальной комнате гулко отдавался их тройной храп.
— Стоянка занята, — сказала Одгунд.
— Да член хераупса вам в глотку! — проскрежетала зубами Эллейв. — Ну, тогда последнее... пристанище... Задумчивая гавань...
«Гавань» была захвачена, там приютилась очень сладкая
