Охота за темным эликсиром. Похитители кофе - Том Хилленбранд

Дожидаясь Россиньоля, он разглядывал картины, которых было немного. Судя по всему, хозяин дома предпочитал вышедших из моды итальянских мастеров – Кардуччи, Джентилески и тому подобное. Кроме того, здесь был большой портрет его величества. На нем Людовик был изображен в образе полководца на коне во время завоевания Маастрихта. Над головой короля парил ангел, намереваясь водрузить ему на голову лавровый венок. Полиньяк прошел дальше и остановился перед портретом не известного ему мужчины. У изображенного на нем человека был такой же нос картошкой, как и у хозяина этого дома.

Он услышал шаги. Навстречу ему вышел Россиньоль и протянул руку для рукопожатия.

– Спасибо, что смогли приехать, капитан. Я понимаю, что Париж нравится вам больше, однако же моя работа – наша работа – в значительной степени продвинулась благодаря этим документам из Смирны, и мне очень не хотелось прерывать ее.

– Ничего страшного, месье. – Полиньяк указал на висевшую на стене картину. – Это ваш отец?

Россиньоль кивнул. Антуан Россиньоль был первым криптологом его величества, служил еще Людовику XIII, точнее кардиналу Ришелье.

– Да. Упокой, Господи, его душу. Думаю, этот шифр ему понравился бы. Идемте же, я покажу вам, сколько мы сумели расшифровать.

И Полиньяк с Россиньолем прошли через роскошно обставленную столовую с зеркальными стенами в зал, где, по всей видимости, раньше давали балы. Сейчас там стояли столы, короткие концы которых были сдвинуты друг к другу, образуя рабочее пространство, занимавшее почти всю длину комнаты. За столами сидело около дюжины молодых людей. На первый взгляд можно было решить, что в зале находится мануфактура.

– Здесь просматривают поступающую почту. Что кажется важным моим людям, осторожно открывается, копируется и снова запечатывается. Времени у нас немного.

– Потому что информация может оказаться срочной?

– В том числе. Но самое главное, что ни одно письмо не должно задерживаться в кабинете дольше чем на три часа. Фактически Жувизи находится по пути следования почтовой кареты. Тем не менее мы не можем тратить слишком много времени на это, поскольку многие корреспонденты совершенно точно знают, каким путем отправляется письмо и сколько времени требуется для того, чтобы достичь определенной цели. Более продолжительные задержки могут вызвать подозрения, – он мягко улыбнулся. – А мы этого не хотим.

Они прошли между столами, на которых лежали горы писем, уложенных по какой-то специфической системе. Один из помощников Россиньоля занимался только тем, что осторожно открывал конверты. Другой сидел перед внушительной коллекцией печатей и воска всех возможных цветов и как раз собирался запечатать письмо.

– Что это за печати? – поинтересовался Полиньяк.

– Всех важнейших домов.

Россиньоль взял две печати и протянул их Полиньяку. На одной красовался щит со скрещенными мечами слева и короной справа, на второй – орех на капители.

– Герб Саксонского курфюршества, – произнес мушкетер. – Второго я не знаю.

– Аугсбург, – пояснил ему Россиньоль. Положив печать на место, он пошел дальше, к скамье, на которой сидели два писаря. – Здесь у нас копируют важные письма. – Он перебрал рукой небольшую коробку с письмами. – Вот послушайте.

Россиньоль взял конверт, откашлялся и начал читать:

– Должна сообщить вам, что мне смертельно скучно. Жизнь при дворе ужасно пуста, а ennuyante[100] пиры моего отца и того хуже.

– Чье это?

– Принцессы де Конти. Его величество был не слишком рад, узнав, что его дочь называет его балы ennuyante.

Россиньоль отложил письмо и направился в конец зала. Полиньяк последовал за ним. Там находилось возвышение, на котором стоял большой письменный стол, по всей видимости, принадлежавший ему. Отсюда Россиньолю было хорошо видно своих людей. Криптолог направился к большому шкафу у стены. Он был до отказа набит бумагами, а на верхней полке красовался ряд мраморных бюстов.

– Это что, римские императоры?

– Действительно, капитан. Это отцовская идея, глупость, если быть откровенным. На каждом участке шкафа лежат бумаги на определенную тематику, каждый император надзирает за одной из них: Август – за гугенотами, Марк Аврелий – за Германской империей, Клавдий – за торговлей, Тит – за Голландией. Не так изысканно, как система каталога месье Балуза, но своей цели соответствует.

Полиньяк обратил внимание, что один из отрезков полки гораздо объемнее других.

– А что лежит здесь?

– Под Веспасианом? «République des Lettres». Мы следим за ней по мере сил, причем ваш закадычный друг Ла-Рейни выполняет за нас большую часть работы. Пьер Бейль тоже помогает.

– Он помогает вам? Мне он показался не слишком готовым к сотрудничеству, по крайней мере поначалу, – ответил Полиньяк.

– Бейль помогает нам косвенно, выпуская свой журнал. Он дает возможность обзора вместе с «Journal des Sçavans», который Великий Кольбер создал тогда с одной-единственной целью: чтобы было удобнее следить за всеми этими философами.

Россиньоль направился к участку шкафа, над которым возвышался бюст Калигулы, и принялся там что-то искать.

Полиньяк указал пальцем на безумного императора:

– А чей же это патрон?

– Англии. Как видите, мой отец отличался определенным чувством юмора.

Вскоре после этого Россиньоль положил на стол стопку бумаги.

– Это те рисунки, которые вы привезли из Смирны. – Россиньоль разложил рядом все пять эскизов. На одном был изображен изысканный итальянский дворец, относительно которого Полиньяк предположил, что он находится в Турине. Еще на одном красовался французский дворянин. Еще там было изображение странных монет и эскиз большой строительной площадки, скорее всего некой церкви. И, ко всему прочему, голландский конькобежец.

– Вы ничего не замечаете?

Полиньяк вздохнул:

– Можете мне поверить, что во время путешествия из Чешме в Марсель я часто размышлял над этими рисунками по многу часов. Простите мое нетерпение, месье, однако же…

– Этот шифр самый простой. Это монеты из английской кофейни. Здесь спрятан бинарный код.

– Вы имеете в виду арифметику Лейбница, о которой рассказывали? Честно говоря, я тогда ничего не понял.

– Все очень просто. Смотрите, на некоторых монетах Челон нарисовал сторону с изображением головы, а на некоторых – с числом. Голова – один, число – ноль. Всего семь рядов по пять монет. Из чего следует, – Россиньоль взял перо, бумагу и начал писать, – вот что:

01111

10010

00111

00001

01110

01111

01110

– Это двоичные числа. В переводе на десятичную систему они читаются как 15, 18, 7, 1, 14, 15 и 14. Если подставить вместо чисел буквы алфавита, то получится «ОРГАНОН».