Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

поплелись переодеваться или делать что-то им одним известное, продолжая жевать и не глядя на учителя.

К Харибдову, играющему в футбол на смартфоне, подсела бывшая отличница, и он, не отрываясь от экрана, положил руку ей на колено. Она смотрела к нему в экран со своим странным, голубиным лицом, вся в напряжении. Девушка без спроса оставила игру в баскетбол и села на скамью.

– Берем мячи, работаем в парах.

Снова по залу начала распространяться эта чума безделья. Штыгин видел, как образуются группы, в которых все толкались, болтали и смеялись. Никто и не думал выполнять задание. Роман Андреевич поглядел на источник заразы.

– Харибдов, ты отдохнул?

– Нет еще! – крикнул третий демон, не отрываясь от телефона. Тут же он, видимо, проиграл, и Штыгин услышал громкий отборный мат на весь зал.

– Ты забыл, где находишься?

Смуглый демон поднял свое красивое лицо и распрямил широкие плечи. Он смотрел на учителя ленивым, безразличным взглядом, и его темные глаза хитро блестели. Потом он потянулся и зевнул:

– Не хочу я кидать ваш мяч. Дайте мне лучше футбольный.

– Для начала встань со скамьи.

– А то что? Что вы можете сделать? Подойдите, попробуйте.

«О-о-о!» – услышал учитель нарастающий глупый звук толпы.

Штыгин понимал, что его опять шантажируют, но не мог сдержаться. Внутри проснулся какой-то древний инстинкт, который утверждает закон между мужчинами: по этому закону младший не может так говорить со старшим. Это шло откуда-то из глубины пещер, от света костров, от племени, в котором каждый знает свое место.

– Ты хочешь со мной силой померяться?

В зале наступила тишина. Харибдов оживился, слез со скамьи и, поставив на нее локоть, закричал:

– Давайте потягаемся, Роман Андреевич! Армрестлинг! Йух!

Все смотрели на Штыгина.

Конечно, они ждали, что он придумает оправдание, но учитель физкультуры вдруг пошел навстречу Харибдову и сел напротив.

Бурлящим потоком ученики хлынули к месту поединка. Кто-то еще стоял поодаль и разговаривал. Тогда одна полная девушка в очках, которую Штыгин знал по писклявому голосу и любви к сплетням, закричала: «Скорее все сюда!»

«Что я делаю? – думал Роман Андреевич. – Устраиваю им очередное развлечение? Кажется, это еще одна ошибка…»

Однако ноги сами несли его к цели.

Вокруг толкались и шумели. Противники сомкнули ладони и сразу начали борьбу.

Когда Штыгин принимал вызов, он был уверен, что ему не составит никакой сложности победить. Каждый день он отжимался на одной руке и упражнялся в силовых стойках. Он занимался так давно и так регулярно, что это стало для него так же естественно, как почистить зубы. Он не собирался производить на кого-либо впечатление, ему просто хотелось поставить Харибдова на место и продолжить урок. Для этого должно было произойти какое-нибудь неординарное событие вроде поединка учителя и ученика.

Но едва Роман Андреевич сомкнул пальцы на его ладони, как мгновенно определил, что перед ним серьезный противник. Харибдов не отличался большими мускулами, хотя и был достаточно крепким и широкоплечим. От природы парень имел абсолютное здоровье: он не получал никаких травм и не болел гриппом, почти не уставал от бега, даже если несколько месяцев не тренировался, наконец, в нем была какая-то сильная порода, как у вороного скакуна, которую можно было видеть в его внешности и движениях. Он находился на пике своего физического развития, в том возрасте, когда тело быстро привыкает к любой нагрузке и организм легко восстанавливается.

В первые двадцать секунд Роман Андреевич надеялся положить его руку на доски. И уклон был в его сторону. Но когда предполагаемый рубеж был преодолен, а на лице противника даже не появилось признаков усталости, Штыгин от неожиданности растерялся, решил проверить его силы и несколько ослабил давление. Он никак не мог определить возможности соперника, и ему показалось, что раз тот не идет в нападение, значит, это все его силы.

Уже почти минуту длилась схватка, вокруг во все горло кричали болельщики, и Штыгин с удивлением обнаружил, что на его стороне немало учеников. Невозможно было поверить, что он, взрослый мужчина, еще не одолел соперника младше его. Роман Андреевич решился на эту борьбу, изначально имея преимущество в возрасте, и ему стало стыдно от этого. То, что должно было изменить ситуацию, с каждой секундой усугубляло ее.

Харибдов засопел и, напрягшись, выругался, но рука его не дрогнула. Роман Андреевич почувствовал, что мышцы на его здоровой руке ноют от перенапряжения и с сожалением подумал, что в последние дни слишком нагружал упражнениями и работой эту свою единственную руку. В какой-то момент боль стала нестерпимой, и он машинально попытался зацепиться протезом за противоположный край скамьи, чтобы удержать равновесие. Штыгин видел, что его соперник не использует вторую руку, чтобы держаться, и хотя это было принято в армрестлинге, Роман Андреевич получал таким образом преимущество и несколько обманывал противника.

Его больно кольнула совесть, но он должен был победить не для себя и не для зрителей, а для того, чтобы демон не взлетел слишком высоко. К тому же если бы учитель физкультуры не зацепился, то мог бы сам рухнуть на пол.

Зрители мало что понимали, однако Харибдов мгновенно заметил ухищрение и вскрикнул возмущенно:

– Эй! Нечестно!

– Правила не запрещают держаться другой рукой. Кто виноват, что ты ее не используешь?

Смуглый демон тоже схватился за край скамьи, но ему пришлось уступить, и учитель снова начал клонить его руку к скамье.

– Что ты этим докажешь, Харибдов? Сегодня силы есть у человека, а завтра нет, – пропыхтел Штыгин.

Зрители охнули.

Роман Андреевич понял, что если в следующие десять секунд он не победит, то силы оставят его. Он почувствовал, что весь взмок. Ученик не уступал, только его смуглая кожа потемнела и сжались белые крепкие зубы. Угол, под которым была наклонена его рука, не был выигрышным.

«Вот почти и все», – подумал Штыгин и прошептал, сопя: