Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

съезд, как может показаться на первый взгляд исходя из провозглашенной формулы "кождо да держить отчину свою", распорядил столы князьям в том порядке, в каком разделил их Ярослав Мудрый между отцами главных деятелей Любеча. Однако ситуация, благодаря уже упоминавшейся политике Всеволода, оказалась намного запутаннее. Так, съезд подтвердив распоряжения Всеволода в отношении выделения княжений Давыду Игоревичу, Володарю и Васильку Ростиславичам, фактически, выводил их владения из под определения "отчины", хотя Давыд являлся таким же внуком Ярослава Мудрого, как Святополк, Святославичи и Мономах, и сидел на своем "отчинном" столе[1552]. Но "обиженным" мог себя считать не только Давыд, поставленный в один ряд с правнуками Ярослава — Ростиславичами, но и сам Святополк — единственный из старших внуков Ярослава не получивший в полном объеме владений своего отца. Ведь своей "отчиной" он на полном основании мог считать и Новгород, и Волынь с Галичиной…[1553]. Вместе с тем, Любечский съезд, ущемивший права Святополка, в какой-то степени, развязывал ему руки. Ведь теперь тот, в полном соответствии с провозглашенным принципом, мог считать себя в праве "искать" свою "отчину" и под Ростиславичами, и под Давыдом Игоревичем.

Кто же выиграл в Любече? В первую очередь — Владимир Мономах, во вторую — Святославичи. Однако выигрыш Святославичей был тактическим. Как еще недавние князья-изгои, они, конечно, выигрывали. Однако они не только вынуждены были втроем (Олег, Давыд и Ярослав) делить отчину, в отличие от Святополка и Владимира, не имевших к тому времени братьев[1554], но и проигрывали как полноправные участники в общеродовых счетах Рюриковичей. Особенно это касается Олега, который получил не Чернигов, а Новгород-Северский, хотя и был старше Давыда[1555]. Любечский съезд, на котором Святославичам вернули их отчину, фактически, вывел их из круга претендентов на Киевский стол (возможно, это было одним из условий возвращения им отчины). Для пущей надежности, Святополк и Владимир закрепили договоренность запутыванием родовых счетов среди Святославичей. Давыду, в обход старшего, Олега, давался Чернигов, тогда как последнему — Новгород-Северский. Таким образом, из игры выводился самый опасный противник из клана Святославичей, а сам клан, фактически, лишался права на участие в общеродовом старшинстве. Действительно: после смерти Святополка Давыд не мог занять Киев, поскольку не был старейшим среди Святославичей, а старейший, Олег, не мог занять, так как, фактически, в семейной иерархии "уступил" первенство Давыду. Более того, как показал М. Димник, эта "уступка" распространялась и на потомков Олега: Ольговичи оказались в иерархии ниже Давыдовичей[1556].

Возникает вопрос, а не сговорились ли Всеволодович и Святославичи, перетянув на свою сторону Василька, представлявшего Ростиславичей? Ведь последние тоже оказались в выигрыше, подтвердив свои права на княжение в Перемышле и Теребовле. Не этим ли обстоятельством объясняется и ослепление Василька (недовольство Святополка и Давыда, по горячим следам, привело к достаточно опрометчивому шагу), и последовавший в ответ дружный демарш Владимира Мономаха и Святославичей?

Однако Владимир недооценил решимости киевлян, поддержавших Святополка, и переоценил надежность союза со Святославичами. С одной стороны, вряд ли последние могли так быстро забыть свои обиды на Всеволодовича, а с другой — они, как и черниговцы, не могли быть довольны усилением позиций Мономаха и Переяславля[1557]. Эйфория от возвращения своей отчины постепенно сменялась тревогой по поводу усиления Владимира и Переяславской федерации. Ведь в наибольшем выигрыше оказался сын Всеволода. Подконтрольные ему земли подпирали Черниговские и с юга, и с севера (да и Киевские владения, по отношению к Мономаху, находились в ненамного лучшей ситуации). Союз с Новгородом делал Переяславскую федерацию сильнее и Киевской, и Черниговской федераций. Дружил Мономаху и Смоленск, который также оказался под его скипетром[1558]. Об ограниченности ресурсов, бывших в распоряжении Святополка свидетельствует, например, тот факт, что он так и не смог сам, и даже в союзе с Давыдом Святославичем, окончательно изгнать Давыда Игоревича из Владимира, а в борьбе с Ростиславичами потерпел фиаско. Это обстоятельство, видимо, и облегчило перетягивание Святополком на свою сторону Святославичей[1559]. Правда, они все же занимали выжидательную позицию, хотя сын Давыда Святославича участвовал в военных операциях Святополка.

Из неудач Святополка следовал и другой наглядный урок: ни одна из старших общин не могла, оказывается, в одиночку успешно противостоять сепаратизму оформлявшихся городов-государств. Диктату Киева, да и Чернигова, и Переяславля был нанесен серьезный удар. Видимо, опасность сепаратизма осознавалась весьма явственно, что и побудило старших внуков Ярослава вновь выступить единым фронтом в Уветичах. На этом съезде в выигрыше оказались Святополк и Киев, закрепив за собою Владимир-Волынский. Развивая успех, Святополк инициирует ультиматум Ростиславичам, вызывающий по форме и неприемлемый на деле.

Фактически, согласимся с М.С. Грушевским, это был повод для того, чтобы отобрать волости у Ростиславичей[1560]. Усиление Святополка и его союз со Святославичами (по крайней мере, Давыдом) не могли не тревожить Владимира Мономаха, особенно после того, как Святополк инициировал обмен Владимира-Волынского на Новгород[1561]. Обмен был явно не равноценный. Но Владимир, видимо, не мог не принять предложения, под угрозой возросших ресурсов Святополка и поддержки последнего Святославичами. Он соглашается на словах, но на деле принимает все меры для срыва планов своей братьи: целует крест с Ростиславичами; убеждает новгородцев (что было, видимо, не так и сложно, учитывая их давнюю обиду на киевского князя[1562]), не соглашаться на предложения Святополка; отправляется в Ростово-Суздальскую землю (для подготовки возможной мобилизации войск, и, наверное, для того, чтобы оттянуть время и не дать себя вовлечь в немедленные боевые действия против Ростиславичей и тем самым раскрыться).

Святополк и Святославичи хорошо понимали и силу, и уязвимость Владимира Мономаха. Воспользовавшись, как поводом, отказом Ростиславичей выполнить требования Уветичского съезда, они готовятся к походу и, естественно, апеллируют к Мономаху, как одному из гарантов Уветичского соглашения. Но не просто апеллируют, а ставят вопрос ребром: "Ты за нас, или против нас"? Послы, которым поручено передать ультиматум, находят Владимира Мономаха на Волге. И вот здесь Владимир Мономах, видимо, и принимает свое, может быть, самое важное в жизни решение, сыгравшее судьбоносную роль для последующей истории Руси[1563]. Ультиматум, в итоге, оказался блефом. Поход не состоялся, как и предложенный размен Новгорода на Владимир. Весьма кстати для Владимира и Ростиславичей (в том же 1101 г.) "заратися Ярославъ Ярополчичь", отвлекший на себя внимание Святополка. Подоспела и очередная "половецкая проблема". В том же году Святополк, Мономах и Святославичи собрались на Золотче, где выслушали послов от половецких ханов, и потом, собравшись у Сакова, заключили с половцами мир[1564]. А в октябре или декабре