Пустующий трон - Кен Лю

попятилась, приготовившись убить незваного гостя струей пламени. Но Танванаки остановила ее. Незнакомец пробудил в ней любопытство.

От отчаяния парнишка едва не бросился в море, хотел спрыгнуть с борта, но Танванаки приказала ему не двигаться.

– Неужели ты добрался сюда вплавь? – изумленно спросила она. – Но вода же ледяная! А потом ты вскарабкался на борт без помощи костяных когтей, тигриных клыков и канатов?

Он продемонстрировал принцессе окровавленные пальцы.

– Среди льуку нет подобных тебе, – задумчиво произнесла наследница пэкьу.

– Я приношу неудачу, – прохрипел бедолага, полагая, что понял, о чем та думает. – Не могу ездить на гаринафинах. Мне нет места в Укьу-Гондэ. Позволь мне умереть.

– Ну и глупости ты говоришь, – возразила Танванаки. – Я вообще верю не в удачу, а в то, что каждому воздается по заслугам. Даже тан племени Кита-Задиры утонула бы в такой ледяной воде, не проплыв и половины пути от берега. Даже самый ловкий наездник моего отца не взобрался бы по отвесному корпусу этого корабля. Ты совершил то, чего не совершал прежде ни один льуку, и это достойно похвалы, а не порицания.

Слезы хлынули у парнишки из глаз. С того момента он был готов выполнять все, чего ни потребует Танванаки.

Она посылала его на крайне опасные задания: добывать птичьи яйца из гнезд на неприступных скалах, нырять за случайно оброненной в море заколкой, подглядывать за танами, подозреваемыми в неверности. Позднее, когда Танванаки поплыла вместе с пэкьу Тенрьо завоевывать Дара, он отправился с ней. Иногда принцесса просила этого человека передать сообщения на другие корабли, не пользуясь шлюпкой. Плыть наперерез ветровому течению и карабкаться по крутым палубам городов-кораблей не отваживался ни один льуку, кроме него, и юноша гордился, что Танванаки, лучшая наездница, доверяла ему, хотя он не дружил с гаринафинами.

В Укьу-Тааса его способности стали еще полезнее. Дара в куда большей степени, нежели льуку, полагались на море и строили много кораблей. Он шпионил за плотниками, возводившими плавучие причалы, следил за тем, что происходило на судах дара, привозивших дань. Он был глазами Танванаки и выполнял такие приказы, какие не мог выполнить никто другой.

Вот и сейчас лазутчик вцепился руками и ногами в мягкое дерево под иллюминатором. Теперь на кончиках пальцев были специально изготовленные металлические когти – одно из лучших приспособлений, что ему выдали в Дара.

Шпион вздрогнул, когда ветер подул на его мокрое одеяние. С трудом подавил приступ кашля. Ничего, все это ерунда, мелкие неудобства. Он нашел свое место в жизни, и никто не в силах его оттуда вытеснить.

И молодой человек прижался ухом к иллюминатору.

– Если вы соблаговолите задержаться до завтрашнего вечера, – сказал Нода Ми, – то я навещу вас с утра. Вы видели борьбу льуку? Впечатляющее зрелище. Приведу пару кулеков; устроят для вас показательный поединок.

– Некоторым действительно нравится смотреть на возню двух голых тел, но я предпочитаю сама в ней участвовать, – с игривой улыбкой бросила госпожа Раги.

– О! – Нода Ми навострил уши. Ему определенно нравилась новая посланница. – И как же именно вы любите развлекаться?

– Я сторонница учения поточников, которые исповедуют любовь к природе, – ответила Раги, и взгляд ее стал мечтательным. – Плотники рассказывали об источниках в холмах Роро к северу от Крифи. По слухам, вода там все равно что в райских купальнях Тутутики, а редкие краснохвостые дятлы выполняют такие воздушные пируэты, каких не увидишь нигде на Островах.

– Мне жаль сообщать об этом, но вас жестоко обманули. – Нода Ми усмехнулся. – Я бывал там. Ничего особенного. Вода в источниках холодная, на дне острые камни. А дятлы пугливы: их днем с огнем не сыщешь.

Плавучие причалы были построены по приказу Танванаки, чтобы экипажи прибывающих с данью кораблей не вступали в контакт с населением Крифи. Деревянные сооружения круглый год обслуживали присланные из свободного Дара плотники, работа которых оплачивалась двором Одуванчика. Льуку не позволяли плотникам сходить на берег. Лишенные возможности уплыть куда-либо и вынужденные во всем полагаться на льуку, они месяцами жили в тесных лачугах на воде и от скуки едва не сходили с ума. Нода легко мог поверить, что от такого принудительного заключения любые недоступные достопримечательности казались им в разы притягательнее. Несомненно, эти плотники навешали госпоже Раги лапшу на уши.

– Но что может быть лучше, чем искупаться с утра в уединенном водоеме? – Госпожа Раги улыбнулась Ноде. – Я прекрасно плаваю, и мне очень нравятся пугливые, но красивые птички. С удовольствием прогулялась бы туда в компании влиятельного герцога… Вы можете это устроить?

У Ноды Ми участился пульс, когда он представил себе, как госпожа Раги разоблачается и ее прекрасное тело разрезает спокойные воды источника, подобно грациозному дирану…

– Боюсь, что нет. – Усилием воли он вернулся к реальности. – Пэкьу строго-настрого запретила пускать дара-рааки за пределы плавучего города-пристани.

Госпожу Раги покоробило пренебрежительное выражение «дара-рааки»: так льуку называли ее соотечественников, которые им не подчинялись. Буквально «рааки» означало «нечистый», «грязный», «мерзкий».

– Э-э-э… – Нода Ми сразу же пожалел, что ляпнул это. Он так привык говорить как льуку, что жаргонные словечки нисколько не оскорбляли его. – Забудьте про источники. Если не любите борьбу, могу устроить представление наездников на гаринафинах…

– Жаль, что вам это не по зубам, – с легкой издевкой протянула женщина. – А я-то думала, что герцог обладает здесь достаточным влиянием. Но вы, оказывается, не могущественнее прочих местных.

– Не в этом дело. – Нода Ми покраснел. – Никому не позволено приводить дара-ра… то есть гостей из Дара… на берег без разрешения пэкьу или императора. Даже тану-гаринафину Гозтан Рьото или тану-тигру Воку Фирне. Так было заведено с самого начала.

– Говорят, пес, которого кормят объедками со стола, порой начинает считать себя человеком, – язвительно проговорила госпожа Раги. – Но он остается псом, и на ночь его по-прежнему пинками выгоняют на улицу, а дверь в дом запирают.

– Да как вы смеете! – Нода Ми стукнул кубком по столу. – Какая дерзость! Да что вы себе позволяете…

Госпожа Раги продолжала сидеть совершенно спокойно.

– Я еще не закончила, – произнесла она с невозмутимым видом. – Оставим собак, вернемся к… птицам. Как я уже говорила, пугливые, но красивые птички – моя слабость. Краснохвостые дятлы ведь не на любом дереве селятся, да?

– Что? – Столь неуместный, на первый взгляд, комментарий сбил Ноду Ми с толку.

– Говорят, эти редкие дятлы предпочитают деревья, которые издают особый звук, когда их долбят. Птица стучит по стволу и проверяет, зазвенит ли он. В деревьях, которые издают слишком глухие звуки, недостаточно личинок для пропитания, а слишком звонкие, наоборот, источены настолько, что либо уже мертвы, либо умирают.