Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура - Юрген Остерхаммель

году приняла закон, гарантировавший свободу всем вновь завезенным в страну в качестве рабов. Этот закон удавалось обходить за счет безнаказанного нелегального и масштабного ввоза рабов. В 1840‑х число нелегально ввезенных рабов даже увеличилось. Более действенные меры против этого были приняты лишь в 1850 году – в том числе из опасения, что корабли работорговцев завезут холеру. После этого цены на рабов выросли, а число вольноотпущенников не увеличивалось. В Бразилии манумиссия (освобождение рабов) всегда осуществлялась намного проще, чем в южных штатах США, и шансы на свободу, таким образом, сильно возрастали. Пока работорговля и контрабанда обеспечивали свежий приток из Африки, для бразильских рабовладельцев было выгоднее с экономической точки зрения предоставить кому-то возможность выйти на свободу, а из вырученных средств пополнить количество рабов. В США – с прекращением в 1808 году ввоза рабов и при сильно выросших на них ценах – этот вариант отпал; то же самое повторилось теперь в Бразилии. Примерно к середине XIX столетия при большом разбросе по регионам значение рабского труда для бразильской экономики стало снижаться: сначала в городах, а затем и на сахарных плантациях, которые во все возрастающем количестве модернизировались в техническом отношении (появились паровые мельницы) и эксплуатировались британскими инвесторами с применением вольнонаемной рабочей силы. В конце концов это коснулось и регионов, производивших кофейные зерна. В отличие от южных штатов США, рабство в Бразилии ко времени его отмены перестало представлять собой экономически мощный институт. Оно держалось лишь в наименее продуктивных, технически отсталых и труднодоступных в транспортном отношении секторах и регионах.

То, что путь к отмене рабства оказался сравнительно мирным, обусловлено сочетанием трех факторов. Во-первых, центр экономики страны сместился с северо-востока, где производился сахар, к расширявшимся регионам на юге, где выращивали кофе и где все большую роль играли иммигранты из Южной Европы. Рабство продержалось там долго – ввиду незакрытых потребностей рынка рабочей силы, – но предприниматели все более ясно видели преимущества вольного труда иммигрантов. Во-вторых, Бразилия была единственной страной на американском континенте южнее Калифорнии, в которой аболиционизм (с 1860‑х годов), помимо интеллектуалов, либеральных политиков и буржуазных предпринимателей, завоевал массовую поддержку также среди городских средних слоев и вольнонаемных рабочих (и иммигрантов, и родившихся в Бразилии). В-третьих, несмотря на концентрацию экономики на определенных территориях, население, имевшее статус рабов, было разбросано по отдельным регионам Бразилии. Вопрос рабства не стал поэтому поводом для антагонизма между свободными и несвободными частями страны, как в США, где он обусловил образование отдельного сепаратистского государства[659]. В большей степени, нежели в Карибском регионе и в южных штатах США, рабство в Бразилии к концу эпохи как форма труда потеряло свою эффективность. Но все-таки рабство исчезло не само по себе. Его отмена без компенсаций (как в США и иначе, чем в Карибском регионе) в рамках конституционной монархии явилась предметом внутриполитических столкновений; в них победили те, кто видел в свободной от рабства республике предпосылку для реализации современного – что значило в том числе ориентированного на англосаксонский мир – национального государства[660]. Решение в конечном итоге, как и в США, приняли под влиянием своего рода массовой забастовки самих рабов, тысячами спонтанно бежавших с плантаций.

Итак, долгая история расцвета и падения рабства и «второго закрепощения крестьян» в западной цивилизации окончательно завершилась в 1880‑х годах. Позднее в Евразии, но уже не в Западном полушарии, появились пространства лагерей и уничтожения людей у национал-социалистов – министр вооружений Гитлера Альберт Шпеер говорил после 1945 года о «рабовладельческом государстве» СС, – а также советских и китайских коммунистов. В конечном итоге они оказались хуже, чем классическое рабство африканцев: они не основывались на торговле людьми, а труд относился скорее к побочным эффектам, чем собственно к основному смыслу организованного угнетения[661]. Однако даже самые отъявленные реакционеры и антигуманисты на Западе уже не думали о повторной легитимации рабства как «нормального» общественного института и отношения.

Освобождение рабов в мусульманском мире?

В мусульманском мире история рабства шла по иному пути. В XVIII веке признанное традицией рабство переживало здесь упадок. Однако во второй трети XIX века растущий спрос на экспортные товары во многих местах привел к значительному росту занятости рабов в производстве. Характерным явлением были не столько большие комплексы плантаций, сколько некрупное рабовладение. Примером может служить египетский хлопковый бум 1860–1870‑х годов, который был вызван войной Севера и Юга в США и из‑за которого прервалось снабжение европейских фабрик хлопком. В это время даже простые египетские крестьяне могли позволить себе приобрести рабов из Черной Африки. В это же время выросли потребности государства в подневольных рабочих и солдатах, а рабыни-наложницы из Причерноморья стали для широких кругов в Египте символом статуса. В Анатолии, Ираке, мусульманских частях Индии рабыни и рабы в доме и на поле были также широко распространены. В промышленности рабство в исламских странах стало клониться к упадку, вероятно, с 1880‑х годов[662]. Однако высказывания определявших общественное мнение интеллектуалов – здесь это прежде всего правоведы из духовенства – и система ценностей общества в целом были не настолько радикально настроены против рабства, как это имело место в странах Запада по обе стороны Атлантического океана. Предложения о радикальной и немедленной отмене рабства практически никогда не приобретали политического веса. Раннее исключение из правила – бей Туниса Ахмад аль-Хусейн, который уже в 1846 году, то есть за два года до Франции и первым из правителей в мусульманской истории, создал предпосылки для уничтожения рабства в своей стране. Личные убеждения соединялись у Ахмада с желанием создать хороший имидж своей слабой страны в глазах аболиционистского правительства Великобритании и одновременно лишить Францию всякого повода вмешиваться в сферу его владений с территории Алжира. Во время визита в Париж в конце 1846 года Ахмад аль-Хусейн пользовался у восторженных французских либералов репутацией «цивилизованного» борца за свободу[663].

Однако Ахмад исключением и остался. В Османской империи местным либералам, например великому визирю Мидхат-паше, не удавалось утвердиться надолго. Султан Абдул-Хамид II с большой неохотой применял меры против работорговли из Африки и с Кавказа, не покончив и со старой практикой гаремного рабства. Еще в 1903 году в его султанском серале было 194 евнуха и почти 500 женщин[664]. Лишь после революции младотурок 1908 года рабство существенно сдало позиции, однако после 1915 года часть выживших армян ждала участь, подобная рабской. В Египте хедив Исмаил, в других отношениях чрезвычайно открытый для западных влияний, являлся крупнейшим рабовладельцем в стране. Лишь под британской оккупацией после 1882 года все формы рабства были уничтожены.