Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

слова богословы не боролись, они были слишком умны для этого. Они понимали, что за это бо­роться не надо. Главное, что люди понимают одно и то же: что одна сущность, одна природа и три Личности. «Когда я называю Бога, я называю Отца, Сына и Святого Духа. Не потому, что я предполагаю, что Божество рас­сеяно — это значило бы вернуться к путанице ложных богов; и не потому, чтобы я считал Божество собранным воедино — это значило бы Его обеднить. Итак, я не хочу впадать в иудейство ради Божественного единодержа­вия, ни в эллинство, из-за множества богов», — объясняет Григорий Богослов[69]. Современный греческий богослов Христос Яннарас отмечает: «Мы не можем познать Бога в Его Сущности, но нам известен модус[70] Его существова­ния — Бог есть личностное существование, три конкрет­ные Личности, различие между Которыми засвидетель­ствовано историческим опытом Церкви»[71].

Все эти стройные богословские формулы родились в полемике с Савеллием. Церкви важно было утвердить идею того, что в Боге три Личности — настоящих, полно­ценных Личности, а не только видимости для нас. Почему это было так важно? Потому что это предельное знание. У современного католического богослова кардинала-диа­кона Фомы Шпидлика (он умер в 2010 году, я имел счастье быть с ним знакомым в Риме, когда он был уже глубоким стариком) есть прекрасная книга «Духовная традиция во­сточного христианства»[72]. Он весь был пронизан восточ­ным богословием. Вообще, надо сказать, что в католи­ческом мире есть немало глубоких людей, совершенно восторженно относящихся к православному богословию и страдающих от того, что Запад намного проще, намного более плоско все видит в этой области. Они не переходят в Православие, они понимают, что Запад не отверг этой глубины. Он просто ее упростил. И эти католики хотят вернуть западному боговиденью глубину. А мы, право­славные христиане, ее не отвергли — мы ее просто не зна­ем. Мы нашу веру часто низводим до уровня обрядов, превращая ортодоксию в ортопраксис.

Как пишет отец Фома Шпидлик, «Троичность Божества есть главная тайна христианской веры»[73]. И «великая тайна христианской жизни, сопричастность Единству и Троичности Бога»[74]. Почему это предельная тайна хри­стианства? Потому что она открывает место человека в Божестве. Если бы не надо было говорить о человеке как об особой личности в Боге, тогда знание о Троице бы­ло бы излишним, было бы ненужным. Бог был бы прост для нас. Это была бы Божественная пучина — и только. Благочестивое, возвышенное знание. Но христиане счи­тают, что они обрели особый дар — пребывания в Боге, обожения, и чтобы понять, как это возможно, чтобы ве­рить правильно — ибо какова вера, такова и судьба, — христианам приоткрывается запредельная тайна вну- трибожественных отношений.

А посмотрите, что пишет Максим Исповедник в схо­лии, то есть в объяснении к трактату Дионисия Ареопагита «О Божественных именах»: «Хотя все превышающее Божественность и воспевается как Троица и как Единица (то есть одна сущность, три ипостаси), ни троицей, ни единицей, известными нам или другим как числа, Она не является. Превышающим все Умом и является, и на­зывается Бог. Ведь с помощью того, чем Он не является, мы познаем, чем Бог является»91. О чем говорит препо­добный Максим? И три, и один — это нужные нам сим­волы, нужные образы. Это не числа — мы же не считаем: а ну-ка, перечислите, сколько лиц — один, два, три. Нет, нам нужно знать Бога как Троицу. Почему? Потому что, зная Бога как Троицу, мы понимаем, что человек может быть в Нем, может быть в Боге, через Христа. Но Бог — Он превыше любого числа, конечно. Никакое число ни в малой степени не раскрывает тайну Бога. Число Лиц раскрывает тайну нашего обожения. Это число для нас. Вот это очень важно. Оно правдиво, в нем нет никакой неправды. Но оно бесконечно меньше той высшей тай­ны Божества, которую мы не способны понять. Вот что говорит Максим Исповедник.

Пытаясь как-то объяснить эту «предельную» исти­ну, русский богослов Владимир Николаевич Лосский отмечает: «Тройственное число не является количеством, как мы это обычно понимаем: оно обозначает в Божестве неизреченный Его порядок»[75].

Арианство и учение

об отношениях Отца и Сына в Троице

Как же продолжает развиваться мысль христиан относи­тельно Бога? Следующий после Савеллия ход богословской мысли — тоже ошибочный, но очень популярный, связан с именем Ария. Арий ('Ареюд), так же как и Савеллий, про­исходит из Ливии. Он родился в середине III века. Когда ему было около пятидесяти лет, Арий приехал в Александрию и был принят в клир Церкви. Священномучеником архи­епископом Петром Александрийским он был рукополо­жен в диакона. Когда после смерти следующего за Петром архиепископа Ахилла (рукоположившего Ария в пресви­тера) избирали нового главу Александрийской Церкви, за Ария было подано столько же голосов, сколько и за его соперника — пресвитера Александра. Но Арий отказал­ся от своих голосов в пользу соперника. Противники же Ария говорили, что он проиграл Александру несколько голосов и только поэтому не стал архиепископом. В лю­бом случае популярность Ария в Египте была очень ве­лика, и когда он стал проповедовать свое учение, за ним последовало до трети египетских клириков и до полови­ны клира Палестины.

Арий учил о том, что Иисус не может быть той же при­роды, что и Отец, то есть что и Бог, что Иисус — это высшее творение. Он же рожден, значит, соответственно, было время, когда Его не было, а Бог был, говорил Арий. Если Он уже был, а Сына еще не было (ведь Сын же всегда ро­ждается не сразу, ведь сначала отец — ребенок, мальчик, юноша, потом он становится отцом), следовательно, по­скольку Бог — это полнота, Сын не есть Бог. Он высшее из творений Божиих, совершенное творение. Арий пи­шет Евсевию Никомидийскому: «Так как мы говорим, что Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от Лица предсуществовавшего, но что Он начал быть прежде времен и веков, по воле и на­мерению Отца, как Бог совершенный, как Единственный, Непреложный; что Он не существовал раньше того, как был рожден или сотворен, или основан, ибо Он не был Нерожденным»[76]. Все необходимые уважительные эпите­ты употреблены. И очень многим это понравилось. Как вы видите, Арий именует Сына Богом, но непредвечный бог мог быть в эллинской мифологии, где все боги когда-то кем-то рождены, но уже для высокой греческой филосо­фии Платона и Аристотеля и для старшего современника Ария Плотина такое определение Бога было невозмож­ным. Арий лукавил. И для него, и для его последователей Сын-Логос не