Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

Наби возглавил компанию. А еще был Чарли Макдэниэл, который руководил торговыми операциями. "Хороший человек, но он ничего не строил", - вспоминает Меццакаппа. В первый день работы в Lazard Чарли пригласил Дэймона на обед. "Чарли выпил пару бокалов мартини и рассказал мне, как все должно работать, а я просто слушал и вникал", - говорит он. Меццакаппа уволил Макдэниела пять месяцев спустя. "Это должен был быть мой путь, а не его", - сказал Дэймон. Его "путь" означал привлечение восьми своих "ребят" из Morgan Stanley, среди которых были Майк Соломон, Фил Янг, Харлан Батрус, Гарри Розенберг, Джон Коннорс и Рик Левин. "Мы создали неплохую операцию и заработали много денег для фирмы", - говорит он.

И Меццакаппа заработал кучу денег и для себя. В конце концов, он довел свой процент прибыли до 4 %, что в конце 1990-х годов стоило более 8 миллионов долларов наличными в год, не считая печально известной побочной сделки, которую он заключил с Мишелем. Эта сделка, помимо его зарплаты в 900 000 долларов (по крайней мере, в 1999 году) и процентной доли в общем нью-йоркском партнерстве, что "стало немного раздражать других партнеров", признал Дэймон, равнялась еще 5 процентам прибыли до налогообложения от бизнеса по рынкам капитала, с предельной суммой в 3 миллиона долларов. По словам одного из его бывших партнеров, многие банкиры были "совершенно шокированы" тем, сколько Меццакаппа зарабатывал на своих побочных сделках, и называли его "ганефом" (на идише - вор или негодяй). "Некоторое время я получал свою зарплату, свои 4 процента и еще 3 миллиона долларов, - сказал он со слабой улыбкой, - в общей сложности около 12 миллионов долларов в год к концу 1990-х годов".

 

 

Еще одним важным аспектом усилий по возрождению компании Lazard в первые годы работы Мишеля в Нью-Йорке была острая необходимость в найме и обучении новой породы младших банковских специалистов, известных на Уолл-стрит как ассоциированные сотрудники, для быстро меняющегося, все более аналитического мира сделок по слияниям и поглощениям. В Lazard быть юристом означало не что иное, как быть учеником. Андре хвастался, что для заключения сделок ему нужны только "желтый лист бумаги и карандаш" - эту песню будущие партнеры, такие как Джон О'Херрон, пели и в 1990-е годы. Феликс использовал логарифмическую линейку для проверки цифр и до сих пор не освоил компьютер. Мишель тоже не владеет компьютером. Когда в начале 1980-х Лумис сказал Мишелю, что у Lazard есть компьютер, тот ответил: "Правда? Где этот компьютер? Я должен пойти и посмотреть на него". Поэтому потребность в сотрудниках с более важными навыками волновала их лишь вскользь, поскольку Мишель редко, если вообще когда-либо, работал над сделками, а Феликс, будучи Феликсом, использовал других партнеров в качестве своих помощников, а они, в свою очередь, использовали крючок громкой "сделки Феликса", чтобы привлечь к работе лучших специалистов. Но, как снисходительно заметил Феликс, другие партнеры фирмы теперь были способны проводить сделки M&A от начала до конца без его помощи. А этим партнерам, главными из которых были новобранцы Lehman, нужны были способные помощники.

Лумис вспомнил, как содрогнулась земля, когда Лу Перлмуттер, новый партнер из Merrill Lynch, составил первую презентационную книгу для клиентов компании Colgate, производящей потребительские товары. "Это было очень спорно, - сказал он. Но Мишель постепенно начал вникать в программу и разрешил увеличить штат сотрудников. Зимой 1979 года Шервуд "Вуди" Смолл пришел из Lehman, а Филип Кивил - из Morgan Stanley, через Оксфорд, Unilever и Гарвардскую школу бизнеса. "Тогда мы впервые рассмотрели кандидатуры из бизнес-школ", - вспоминает Лумис. Другие фирмы уже много лет набирали сотрудников из бизнес-школ. Но не Lazard. Lazard набирала молодых банкиров - которые, по правде говоря, рассматривались скорее как клерки, чем как молодые банкиры, не говоря уже о потенциальных будущих партнерах - и ограничивалась весьма ограниченным кругом друзей семей существующих партнеров, сыновей богатых и знаменитых или клиентов, а также разочарованных партнеров в элитных юридических фирмах или в других инвестиционных банках. Решение набирать сотрудников из бизнес-школы привело к тому, что в 1980 году в компанию пришли две однокурсницы по Гарвардской школе бизнеса, Луис Ринальдини и Мина Джеровин, первая женщина-специалист, когда-либо нанятая Lazard, и последняя - в течение еще четырех лет. Lazard уже никогда не будет прежним.

Джеровин, выросшая в Нью-Рошеле, где ее отец занимался импортом тканей, работала юристом в швейцарской компании Nestle и в юридической фирме Brown & Wood и решила, что хочет стать инвестиционным банкиром. Родственник познакомил ее с Филиппом Херцогом, давним партнером Lazard в Париже и братом жены Андре. Она помнит, как проходила собеседование с Херцогом и несколькими другими давними партнерами Lazard в полуразрушенных офисах на улице Пиле-Вилл в Париже. Во время собеседований она заметила, что у каждого из банкиров Lazard был ярко выраженный нервный тик. Это заставляло ее тоже нервничать. "Что эти парни задумали?" - думала она. "Но позже я поняла, что никто не вложил ни цента в течение многих лет, и они просто счищают облупившуюся краску со своих голов, а когда я вышла, у меня на голове была облупившаяся краска". Она получила предложение, и Андре решил, что она должна начать работать в Нью-Йорке, хотя она проходила собеседование в Париже. Джеровин стала последним сотрудником Андре. Малларки пообещал ей, что в Lazard она будет зарабатывать столько же, сколько и в качестве юриста в Nestle. Но предложение оказалось на 4 000 долларов в год меньше. "А я не хотела быть их пленницей", - вспоминает она. Поэтому вместо этого она поступила в Гарвардскую школу бизнеса. Они все время спрашивали: "Где ты?". Я ответила: "Вы обещали мне больше денег, и если я их не получу, я не приду"". Окончив бизнес-школу в августе 1980 года, она поступила на работу в Lazard в Нью-Йорке. "Во-первых, в Нью-Йорке было так ветхо", - говорит она. "Вы говорите о нитяных коврах цвета загара. Вы входили, и маленький пожилой чернокожий мужчина спал на стойке регистрации на тридцать втором этаже. Крепко спит. Там был бы кожаный диван с разошедшимися швами, нитяной ковер и мертвая пальма, которая простояла там по меньшей мере пять или шесть лет. Очаровательно".

Вскоре она получила необходимый совет от одного из старых партнеров - в ее случае Фреда Уилсона - о том, как выжить в Lazard: "Фред пришел и прочитал мне лекцию: "Знаешь, Мина,