Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

Однажды о Тане упомянул Саша Ткаченко[36], начал рассказывать мне, что Таня Лаврова чуть не сошла с ума, начала ненавидеть Андрея, пыталась мстить. Я удивилась:

– За что?

Он тоже удивился:

– Ну, она же в него влюблена!

Я пожала плечами:

– А кто в него не был влюблен? Она актриса, он поэт – все нормально.

Саша уверял меня, что в Белоруссии был свидетелем разговора, когда она поставила Андрею ультиматум: «Если ты меня не возьмешь с собой, я тебе отомщу, и ты никуда не поедешь».

Андрей где-то рассказывал, что в Тане было что-то ведьмовское, гипнотическое. И действительно, Андрей тогда должен был лететь в Америку. После разговора с Таней, переходя через мостик, на ровном месте споткнулся, упал и что-то себе повредил. Полет в Америку отложили на неделю. Таня была человек очень страстный и горячий, безумный, способный даже на такие варварские проклятия, мстительные.

Подруга Тани сегодня пишет: «Всякий раз, когда у Тани кто-то из друзей спрашивал: „Ты кого-нибудь любила в жизни по-настоящему?“ – она называла только одно имя: „Вознесенского“». Она была такая богемная, пьющая, яркая женщина, с сумасшедшими порывами, мужей и мужчин у нее было много, но она сказала – «Вознесенского». И это можно понять. И я уверена, что так оно и было. Но она никогда не задавала себе вопроса, а почему он не остался с ней? Потому что не хотела этого знать. Она хотела жить в заблуждении.

Расскажу еще два эпизода. Были похороны Олега Ефремова. Олега любили все, многие женщины бывали в его объятиях, он был на это очень падок, но не способен на длительные отношения. Всю его жизнь занимал театр и явная несовместимость того, что происходило вокруг, с рамками, в которые он был поставлен как режиссер и как руководитель МХАТа, официально главного театра страны. Похороны его были действительно всенародными. Меня сразу провели за сцену, и вдалеке я увидела Таню, уже подвыпившую, чтобы залить горе этого ухода. Первое желание было – броситься к ней со словами соболезнований, потому что я знала, как она к нему относилась. Ее взгляд тоже останавливается на мне, и она в буквальном смысле шарахается от меня в ужасе. Мне это сильно запомнилось, это было на ее лице, это недовольство тем, что я здесь, что меня тоже поставили на сцену.

И еще эпизод. Раздается звонок из больницы, где она лежала в последние месяцы жизни.

– Зоя, это говорит Таня Лаврова.

– Танечка, привет. Как себя чувствуешь?

Она повторяет:

– Зоя, это говорит Таня Лаврова.

– Таня, я тебя прекрасно узнала, чем я могу тебе быть полезна?

Длинная пауза.

– Чем я могу быть полезна? – спрашиваю я.

Потом, когда я анализировала эту интонацию, я поняла, что она считала меня врагом номер один, и, когда она шарахнулась от меня на похоронах Олега Ефремова, она просто боялась. Ей в голову не приходило, что я могла пройти мимо их отношений, или Андрей мне даже не дал почувствовать и понять, что у них что-то было, и что я не только не страдала, но это не коснулось моей жизни никак. И она с таким нажимом – мне:

– Я хотела бы поговорить с Андреем.

– Конечно, – отвечаю я и иду в комнату к Андрею. И тут понимаю, что он ведь не может говорить. У него уже был тот тяжелый период его болезни, когда голос его подводил. Я объяснила Тане, что ответить он не сможет, потому что у него нет голоса, но я передаю ему трубку. Однако, когда Андрей взял трубку, связь прервалась. В трубке была тишина.

Вскоре Таня скончалась. Это был один из ее предсмертных звонков.

* * *

Другой его роман – Людмила Максакова, актриса Вахтанговского театра. Сейчас я думаю, что, может быть, и сама сыграла в его увлечениях какую-то роль. Увидев красивую женщину, я начинала восхищаться: «Какая красавица! Какая замечательная!» А он, видимо, и обращал внимание.

Людмила Максакова не просто ослепительная женщина, а явление. Ее жизнь, ее окружение, ее успех у мужчин создавали как бы некую общую ауру, внутри которой царили совершенно другие законы. Редко я видела такое соединение красоты, озорства, образованности, породы; она и пила, и хулиганила, было у нее много очень звездных, громких романов. При этом, в отличие от красивых женщин, имевших большой успех у мужчин, основное пространство ее жизни занимала профессия. Актриса, за которой все бегают как за женщиной, это как бы уже не актриса. Но Людмила Максакова всегда предпочитала мужчинам сцену. Иногда я думаю, что на некоторые ее увлечения влияло и то, что тот или иной человек способствовал ее жизни в театре, на сцене.

Я была начисто лишена чувства зависти, всегда радовалась успеху любого человека, даже если он ко мне относился неважно. Никогда не завидовала должностям, богатству, женщинам, у которых более домашние или, наоборот, всесильные, всевластные мужья. У меня один закон: «Никогда не думай, кто виноват, думай, что делать». А второй закон: если человеку в жизни отпущен месяц, неделя, день счастья и он счастлив этим, если ему отпущено свойство радоваться за других так же, как за себя, а иногда и больше, то он одарен счастьем на сто процентов. И как ты смеешь расстраиваться или убиваться по какому-нибудь поводу, когда есть столько людей, которые более несчастливы, чем ты. Спасибо тому, что у тебя есть.

Благодаря этим законам я всегда считала себя очень счастливым человеком. Может быть, сейчас, когда мне 93 года, мне еще придется испытать наказание за то счастье, которое у меня было в жизни. Но у меня никогда не было мыслей: «За что мне это? За что это наказание?» Я всегда воспринимала жизнь не фатально, а с благодарностью за то, что она такая. Всегда считала, что в любом состоянии, особенно если ты человек пишущий, ты можешь свою жизнь превратить в сюжет и сделать ее для кого-то уроком. Это творческое начало никогда не давало мне впасть в депрессию. С одним только нельзя примириться – когда уходит из жизни близкий, дорогой человек.

Людмила Максакова была одной из моих любимых актрис. Первый театр, который я полюбила без памяти, – Театр Вахтангова. Он всегда был увлекательным, зрелищным, полным фантазии – от «Принцессы Турандот» до «Филумены Мартурано». И, конечно же, в поле моего зрения была Максакова, в ней были воплощены все качества, как в каком-то божественном создании.

Мы так или иначе встречались на разных мероприятиях, и каждый раз я Андрею говорила: «Посмотри на ее