Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

я преклоняюсь, у меня была совсем другая история. Ее любовь к нему, ее восхищение этим великим человеком было беспредельным и могло включать и другую сторону его жизни. У меня же была другая история. Я дальше расскажу про имена и истории, которые известны, но немного подкорректирую их.

Вознесенский очень любил в женщинах приключение, скандал, особенность, которая выбивается из правил, норм общества. Иногда это были пьющие женщины, которых надо было вытаскивать. Другие были переходящим знаменем в руках других мужчин. Иногда – скандалистки. Но это никогда не были глубокие отношения, ради которых он мог от чего-либо отказаться в нашей жизни.

Женщин и девушек, которые его обожали, боготворили, было множество, но он никогда не вводил их в свою жизнь. Хотя они, конечно, пытались заставить обратить на себя внимание, внедриться…

Помню совершенно дикий случай. Однажды после спектакля едем на дачу, мечтая только нырнуть в кровать и уснуть. И вдруг я вижу…

– Смотри, Андрей, везде горит свет.

– Сиди в машине, не смей выходить, – приказывает он и идет к двери. Дверь заперта, изнутри доносится женский крик. Я подбегаю к дому, громко спрашиваю:

– Как вы попали в дом?

– Как я попала? Я жена Вознесенского! – отвечают мне.

Спрашиваю:

– А как вас зовут?

– Меня зовут Зоя Богуславская, – отвечает голос.

Потом выяснилось, что она попала в дом через окно, была открыта створка. И это только один случай. Были и другие. Все кончалось тем, что они начинали искать какой-то связи со мной, начинали меня любить, начинали мне исповедоваться, уйти от этого всегда было очень трудно, но я умела это делать. Я разговаривала с ними, как с детьми.

Увлечения Андрея, как я сейчас понимаю, всегда были только ради поэзии, испытания этого чувства и переключения его в какую-то иную реальность, в поэтическую. Плюс к тому – восторг от красоты, прелести этих женщин, актрис. Но как только он воплощал нахлынувшие чувства в стихи, увлечение исчезало. Он уходил из всех увлечений, романов, не знаю даже, как их назвать, через какой-то короткий срок.

На протяжении нашей с ним жизни были три-четыре серьезных его увлечения, которые родили очень хорошие стихи, но почти всегда эти отношения были преувеличенные и воображаемые. Некая экзальтация, чуть ли не помешательство на идее или событии были его страстью. Он от этого воскресал. Часто бывало так, что первое впечатление порождало стихи, а потом уже возникала необходимость видеться и чувствовать, чтобы продлить это чувство первого вдохновения и стихов. Я не утверждаю, что все было так рационально, но это совершенно не касалось нашего пребывания вместе. Он всегда оберегал и защищал меня от этого, я ничего не знала.

Нашим с Андреем отношением стукнуло около года, прежде чем мы оба окончательно поняли, что это серьезно. Мы всюду появлялись вместе, ездили отдыхать, и окружающие люди постепенно с этим смирились. И вот через 3–4 года после начала наших отношений началось то, что я называю его увлечениями. Я о них узнала уже после его смерти. Никогда ни он, ни окружающие мне об этом не рассказывали. Кроме случая с Ариной, когда я сама ушла, узнав все из подброшенного письма. Почему он никогда не говорил об этом? Почему выстраивал жизнь так, чтобы я никогда об этом не знала, объяснить я не могу. Разве что тем, что он жутко боялся, что при моем характере я тут же уйду и он меня потеряет. Сейчас напечатано интервью Андрея журналистке Анне Саед-Шах (она моя близкая подруга и соседка), в котором Андрей ей сказал: «Да, у меня были увлечения, но Зоя – это моя жизнь». Эта мысль сидела в нем глубоко.

* * *

Продолжу про увлечения Андрея и его женщин. Повторю, его всегда надо было очень сильно домогаться, чтобы он заметил, обратил внимание. Его стихотворение «Апельсин» и тот случай, про который он много рассказывал и который произошел еще до меня, про его отношения с Инге Фельтринелли. Это ведь тоже было не просто так, не просто он увидел женщину – «увижу и немею», как у Булата Окуджавы, это была сперва ее увлеченность. И даже Жаклин Кеннеди, которая соединила в себе все то, что Андрей так ценил в женщинах: аристократизм, женственность, увлечение стихами и литературой. Есть очень много фотографий у нее с Андреем, и они часто с Инге прилетали к Жаклин.

Инге Фельтринелли – это очень серьезная и фатальная история. Ее муж Фельтринелли был убит, причем политическая версия убийства и шлейф, который шел за его убийством, тянулся очень долго. Инге была интеллектуалкой, авангардной женщиной с каплей авантюризма, что было очень мило сердцу Андрея. Она была женщиной с положением, красивой, и главное, она очень интересовалась его стихами, специально прилетала на его выступления. Я видела ее дважды. Поэзия и была главной составляющей его отношений: не мог он любить женщину, которая не увлечена его стихами. И именно это и было одним из витаминов, который питал его поэзию.

* * *

Все в Москве знали, что Андрей из-за меня расстался со знаменитейшей актрисой Татьяной Самойловой, которой восхищался весь мир после кинофильма «Летят журавли». Это первый и единственный советский и российский фильм, который получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля в 1958 году.

Я, однажды став свидетельницей одного его поступка по отношению к Тане, чуть ли не возненавидела его, посчитала, что он обижает Таню, поступает с ней непорядочно. Мы из какой-то компании разъезжаемся по домам. Я за рулем, развожу наших друзей. Возле Песчаной улицы Андрей говорит: «Надо затормозить, Таню завезти». Мы доезжаем до дома, Тане надо еще по темному двору пройти к подъезду. Андрюшка сидит в машине, я его толкаю локтем: выходи, проводи! А он с места не двигается. Таня выходит, идет одна. Я зло оборачиваюсь к Андрею:

– Что ты сидишь? Как ты можешь ее отправить одну?

Он отвечает:

– Ничего. Она сама дойдет.

Я очень долго жила с этим отвратительным чувством непорядочности Андрея к женщине, которую он любил, которая его любила. Да, они уже расстались. Но нельзя же так! Это чувство глубоко во мне сидело, саднило. Как-то я сказала ему напрямик:

– Этим поступком ты отвратил меня от себя очень сильно. Я считала, что это не только из-за меня и Тани, я считала, что ты вообще такой, непорядочный.

– Ты не права, – ответил он. – Сказать тебе, почему?

– Конечно, скажи. Если я не права, то хорошо – я выкину из головы этот случай.

– Не хочется говорить, – вздохнул Андрей, – но придется. Дело в том, что… Я не пошел провожать, потому что она бы меня не отпустила…