Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

я очень сильно и неожиданно болела. Теперь вот поправилась и, ни на что не отвлекаясь, буду писать. Придется писать и ночами – надо закончить две новые истории, которые лягут в основу нового сценария».

Вскоре Рената пригласила меня на фильм «Страна глухих» Валерия Тодоровского, упомянув, что картина снята по мотивам ее повести. Когда режиссер представлял зрителю съемочную группу, то даже не упомянул имя Литвиновой, на сцену ее не вызывали. Фильм Тодоровского захватил меня с первых эпизодов, почти каждая сцена осталась в памяти. А блистательный дуэт Дины Корзун в роли глухонемой и Чулпан Хаматовой, ее подруги, – высший пилотаж артистической слаженности, смотреть на них обеих – наслаждение. Сегодня Дину Корзун, вышедшую замуж за англичанина, вижу в Москве регулярно. Ей дано умение растворяться в роли и вместе с тем сохранять свою индивидуальность, устремление к высокой цели, она наделена редким в сегодняшнем мире чувством сострадания к униженным и обделенным жизнью. Не на словах, а в поступках.

Необычная роль Максима Суханова придала картине элемент заземленности – режиссер, соединив его героя со странной женщиной, хотел постичь что-то глубоко затаенное в человеке, малодоступное пониманию.

Когда просмотр кончился, Рената нашла меня, и мы влились в шумную тусовку в кафе.

Ко мне подошел Тодоровский.

– Поздравляю, замечательная работа, – сказала я от души. – Валера, а почему вы не упомянули Ренату, когда вызывали на сцену участников? Странно, сценарий ведь написан по мотивам ее повести? Я не ошибаюсь?

Он пожал плечами, по лицу пробежало легкое недовольство.

– Наверно, надо было. Учту.

Он пристально посмотрел на меня и отошел.

Я ждала нового фильма Киры Муратовой. Встречалась я с ней теперь крайне редко, перезванивались тоже не часто. Мне не терпелось понять, на каком же материале снята картина, кругом все молчали как заговоренные. Но так случилось, что следующие ее две картины, «Чеховские мотивы» и «Второстепенные персонажи», я не смогла посмотреть вовремя. Кира звонила уже из Москвы, сообщала о предстоящем показе, но что-то важное, как назло, совпадало, и я увидела оба фильма значительно позже. В следующий раз меня пригласили уже на первый показ «Настройщика».

А с Ренатой мы пересекались в ту пору регулярно.

После встречи нового, 2000 года Рената пригласила нас с Андреем на свой день рождения.

– Будет совсем не много народу: Рустам Хамдамов, мама, вы с Андреем Андреевичем. И вроде бы все…

В ее голосе было что-то недосказанное.

– Спасибо. Обязательно придем. Знаете, в Москве Тонино Гуэрра с Лорой?

– О нет, нет, не знаю… Как им позвонить? – заволновалась Рената. – Я была бы счастлива, если бы они смогли прийти. Зоя Борисовна, – добавила она, помолчав, – вы точно будете? Я хочу вас познакомить с Леней… Леонид – это мой муж.

Вот так сюрприз. А как же Саша? Что случилось? Сразу же пришла в голову мысль: с Кирой теперь будет все в порядке, в этом противостоянии победило Кино. Но меня это уже не касалось, я не влияю на поступки своих друзей, знакомых и подопечных.

Посидели мило, празднование было камерным, изысканно-стильным. Светлоголовая, в черном облегающем платье, с переливающимися в кулоне камнями на белоснежной шее, Рената была особенно хороша. Застенчиво улыбаясь, она светилась счастьем. Казалось, так хорошо и весело ей в этой компании, что она не сразу представила нам невысокого, добродушно-улыбчивого мужчину, расположившегося за столом.

– Это мой муж Леонид…

В Леониде было нечто антипафосное, почти рыцарское. Это выделяло его из ряда поклонников Ренаты. Он был как-то незаметно внимателен, все делал легко, радовался каждому комплименту по адресу своей избранницы. Появилась и чета Гуэрра.

Гости одаривали новорожденную, она придумала сувениры для каждого из нас. После тостов и поздравлений Тонино завораживал нас рассказами, путая русские слова с итальянскими, Лора его со смехом поправляла.

– Тонино, намекните хотя бы, о чем ваш новый сценарий? – не выдержала я.

Гуэрра завелся с полуоборота: история про запутавшегося человечка, сродни чаплинской, была полна поэзии и выдумки, жаль, никто не записал. А Лорины переводы мужа – это отдельный спектакль. Эффектная, в лиловой шали, в длинной, атласной серебрившейся юбке, она, под взрывы хохота, дополняла и комментировала рассказ Тонино. Это было супер!

После замужества, беременности и рождения дочери Ульяны интересы и разрастающаяся известность Ренаты не убывали. Ее работоспособности завидовали. Помню, в Доме кино во время церемонии награждения «Ники» она, продираясь сквозь колени ко мне, приостановилась и, потершись животом о мое плечо, прошептала: «Зоя Борисовна, уже семь месяцев!» На седьмом месяце представлять очередную лауреатку в Доме кино – это ли не шик!

Впоследствии она расскажет, как ей давалась работа в тот период, как они с продюсером Леной Яцурой делали «Богиню» – новый фильм:

«Это был ужасный период доставания денег, когда я, беременная, но с накрашенными губами и ногтями, приходила в чей-нибудь кабинет объяснять ситуацию. Нам с Леной приходилось работать по четырнадцать часов и сражаться, словно воинам. Крошечная Ульяна должна была быть со мной рядом всегда. Может, я радикал, но люблю трудоголиков и ненавижу бездельников. Сплю я мало, вечно стремлюсь успеть все сделать, пишу чаще всего по ночам, пусть Ульяна учится, как надо работать».

В красавицах, подобных Литвиновой, редко сочетается стремление на подиум под прожекторы и софиты с подобной работоспособностью, самоорганизацией и… нежной влюбленностью в детей.

Неслучайно для Литвиновой самым сложным окажется соприкосновение с театром. Однообразие ежедневных усилий, работа сродни подвижничеству, требующая отказа от всего другого в жизни, – не для нее. Многопланово одаренной женщине, в таланте которой столь существенна литературная составляющая, невозможно остановиться на чем-то одном, ее неудержимо тянет к обновлению, экспериментам. На сцене и в жизни ей дано сыграть разные роли, многие из которых ею еще не предугаданы. Даже после успеха в роли Раневской у режиссера Адольфа Шапиро в «Вишневом саде», 2004 год, она признавалась, что не понимает, зачем люди тратят столько времени на репетиции и ежедневный показ одного и того же, когда можно сделать еще много другого. Она удивлялась, что существуют фантастические люди, которые посвящают театру всю жизнь, словно религиозному служению.

Я шла на ее премьеру во МХАТ, боясь провала: многие его предвещали. Но подлинность и своеобразие ее трактовки, этот трагизм, неожиданно громкий, без пауз в монологах, придуманный новый голос, манера единым потоком произносить чеховские тексты, показались интересными. Зал аплодировал, словно торжествуя вместе с актрисой. Она заставила зрителя принять ее образ, слушать и сочувствовать ее героине. И, конечно же, это была Литвинова, примерившая на себя костюм Раневской и ее судьбу, но оставшаяся собой.

В тот период новых успехов Рената как-то пригласила меня на выставку молодой художницы Елены Китаевой в галерею Марата Гельмана[35]. Я вошла в зал, когда там