Халатная жизнь - Зоя Борисовна Богуславская

Рената может раздражать и отталкивать. Редко встретишь такую поляризацию оценок: от пренебрежительно-уничижительного отношения, полного неприятия ее образа – до восхищенного признания ее дара во всех направлениях.

Недавно народная артистка Светлана Крючкова с излишним раздражением заявила на ТВ, что ей стыдно за сегодняшнюю сцену, когда она видит чеховскую Раневскую в исполнении Литвиновой, у которой, по ее мнению, «нулевой профессионализм». А вот Александр Сокуров восхищается актрисой Литвиновой: «Когда снимается Литвинова, я вижу, что это абсолютное сокровище. Кира Муратова не боится это сокровище помещать внутрь своей картины».

У крупных мастеров старой школы раздражение вызывает появление на сценическом «подиуме» актрисы, признанной СМИ художественной индивидуальностью и продуктом Haute couture, причем отделить одно от другого не представляется возможным. И другая особенность: постановщики, если случилось творческое соприкосновение с Ренатой, уже редко забывают о ней. «Я не буду снимать ни одной картины без Ренаты Литвиновой», – заявил Александр Митта после своей многосерийной «Границы», за которую и он, и Рената получили Государственную премию. Сотрудничество с Рустамом Хамдамовым, Кирой Муратовой, Адольфом Шапиро, Верой Сторожевой и другими подтверждает это наблюдение.

Ну а как соседствуют творчество и биография в судьбе богини? Возможно ли совпадение того и другого в жизни красавицы, привлекающей взгляды тысяч особей сильного пола? Мужчины, с которыми свела судьба саму героиню, похоже, лишь чуть корректировали ее образ жизни, отнюдь не влияя на суть. Как только период избранника кончался, богиня возвращалась к самой себе почти в том же мировосприятии, каким оно было до него. Будто качнули игрушку, она наклонилась, подержалась мгновение и снова встала на место. Мужчины Литвиновой, кажется, только вовлекались в контекст художественных событий, связанных с ней, но не формировали их.

Имя Валентина Гнеушева впервые возникло для меня в связи с концертом в честь лауреатов «Триумфа». В тот раз режиссером действия в Большом театре вызвался быть молодой лауреат «Триумфа» Олег Меньшиков, еще совершенно неизвестный в этом качестве. Я рискнула. Он предложил свою команду: Павел Каплевич – художник, Алла Сигалова – балетмейстер. Артистов, участников вечера подбирали сообща, пытаясь уйти от привычно успешных исполнителей. Среди названных Олегом был и Гнеушев. «В цирке, – сказал Меньшиков, – это, пожалуй, сегодня единственно творческий артист, способный на какое-то озарение». В те дни уже поговаривали, что Юрий Никулин, в тот момент уже очень больной, собирается уйти, своим преемником назначив Валентина Гнеушева.

Так и случилось после кончины мастера. Впоследствии оказалось, что Гнеушев, как большинство творческих людей, может заниматься только тем, что ему лично интересно, а руководитель он никакой. Быть может, повлияло и то, что Валентин в то время жил между Россией и Францией (у него жена француженка), имел успех на международных показах, получал высокие награды, премии. Меньшиков упомянул о двух цирковых номерах «мирового уровня», которые хорошо бы включить в наше представление.

Я отсмотрела их, оценила, сколь они прекрасны, и мы с Валентином время от времени стали встречаться. Как-то он затащил меня в цирк, еще при Юрии Никулине, на показ новой программы, познакомил с Никулиным. Тот был мрачен, нездоров, явно недоволен тем, что Валя привел к нему каких-то людей. Мои восторги по поводу номеров Гнеушева слушал с видом человека, хорошо знающего, что гении случаются раз в столетие.

Именно те два номера Гнеушева: японка, танцующая на скользящей поверхности шара, и виртуозы-велосипедисты – были показаны тогда в Большом театре. Но с характером их создателя мы столкнулись сразу же.

В какой-то момент Гнеушев вообще исчез. У нас началась паника. Павел Каплевич предложил позвонить Ренате Литвиновой: мол, она имеет на Валентина большое влияние. Но связаться с ней тоже не удалось, на звонки она не отвечала.

Через несколько дней Гнеушев объявился. Все обошлось. Его номера были встречены на ура, но у меня от всей этой истории почему-то осталась легкая неприязнь к Литвиновой, которая оказалась столь высокомерно неконтактной. Однако мое заочное предубеждение начисто рассеялось после просмотра «Увлечений» и последующего знакомства с Ренатой.

В конце 90-х мы виделись регулярно, я становилась свидетельницей самых разных событий в ее жизни, знакомств, увлечений, но вектор ее стремительного вхождения в круг VIP-персон, самых известных и востребованных, был неизменен. Приглашая меня на свои показы, премьеры, она представляла мне своих родных, друзей, поклонников.

В тот год, когда «Триумф» получила Кира Муратова, в Доме приемов ЛогоВАЗа традиционно после вручения накрывались столы в честь новых лауреатов. Кира была оживленна, публичные праздники выпадали не часто, она к ним и не тяготела, но здесь, в кругу людей, которых ценила, она выглядела счастливо-удивленной, была со всеми приветлива как-то по-домашнему. Посреди вечера Рената познакомила меня с мамой, Алисой Михайловной. Худощавая, элегантная, с подвижным нервным лицом, мать выглядела скорее подружкой или старшей сестрой, их близость с дочерью ощущалась мгновенно. Позже, придя на встречу к Олегу Табакову во МХАТ, я однажды столкнулась с Алисой Михайловной. Оказалось, что она работает в театре зубным врачом, ее кабинет располагается неподалеку от апартаментов худрука, священных еще со времен Станиславского и Немировича. На том приеме, где чествовали Киру Муратову, Рената отвела меня в сторону и горячо зашептала:

– Я так хочу с вами поговорить, Зоя Борисовна, но сейчас не могу, умоляю, заслоните меня.

И шмыгнула за мою спину.

– Да что случилось?

– Здесь Гнеушев.

Народу было много, затеряться – не проблема.

– Он что, кусается?

– Ой! Не могу сейчас вам объяснить, в чем дело… Мне нельзя, не хочу его видеть! Если он меня обнаружит, мне просто придется уйти.

Она была всерьез напугана и успокоилась, только когда мы скрылись из виду.

Прием с каждой минутой набирал веселье. В зале зазвучали тосты, меня уже разыскивали. Когда за рояль сел маэстро – пожилой пианист, неотъемлемая часть логовазовских праздников, начались танцы. Все галдели, перебивали друг друга, в толпе я увидела Ренату уже с Кирой, окруженных поклонниками. Заметив меня, она устремилась ко мне, схватила за руку и увела в соседнюю комнату.

– Извините, что я так нервничала, – сказала она срывающимся шепотом, – я понимаю, всем не до меня, но вы не представляете, какой это ужасный человек. Он не выпускал меня, когда я от него сбежала, однажды увидел меня в телефоне-автомате, влез в будку и напал. Я не могла вырваться, он выкручивал мне руки, даже сломал ребро…

Дослушать не удалось, кто-то подбежал, буквально вопя:

– Зоя Борисовна, куда вы исчезли?! Вас все ждут! В зале о вас тост!

В конце приема Гнеушев заметил-таки Ренату, кинулся к ней, но Алиса Михайловна пресекла его порыв и увела дочь.

Месяцев восемь спустя мы встретились с Гнеушевым в театре, он спросил, вижу ли я Ренату, а я почему-то сочла нужным попенять: «С женщинами,