Степень вины - Ричард Паттерсон

— Ваша Честь, — нарушила возникшее молчание Терри, — вы не будете возражать, если мисс Раппапорт закурит?

Судья бросила на нее короткий насмешливый взгляд, она ненавидела сигаретный дым, и Терри знала об этом.

— Хотите курить? — спросила она свидетельницу.

— Да. Благодарю вас.

Кэролайн полезла в ящик стола и достала стеклянную пепельницу.

— Это судьи Брукингса, — объяснила она. — Когда я заняла эти комнаты, в пепельнице было полно окурков «Кэмела» без фильтра. Вы их не курите?

— Нет. Я курю ментоловые. — В голосе Раппапорт сквозила ирония. — Безвредный сорт, эта сигаретная фирма финансирует женский теннис.

Судья кивнула:

— Да. Могу даже представить себе Мартину Навратилову, когда она, покуривая ментоловую сигарету, прыгает у сетки. И жить вы будете подольше — каждый раз, слыша кашель судьи Брукингса, я вспоминаю об антраците.

Мелисса Раппапорт встретила пепельницу, которую придвинула к ней судья, неопределенной полуулыбкой.

— Это, конечно, порочная привычка, — сказала она. — И, как многое из того, что мы делаем, самоуничтожение.

— Человек — существо противоречивое, — вздохнула Кэролайн. — Закуривайте.

Раппапорт сунула сигарету в рот. У нее были непослушные, одеревенелые пальцы, она несколько раз щелкнула зажигалкой, прежде чем появилось пламя. Терри заметила, что судья Мастерс наблюдает за ней, ждет ее первой затяжки. Спокойным голосом судья проговорила:

— Я хотела бы узнать о Марке Ренсоме.

Глаза Раппапорт над сигаретным огоньком сделались стылыми. Кэролайн Мастерс продолжала:

— Мисс Перальта, конечно, будет помогать. Но мы с вами не на процессе, будем беседовать без тех условностей, которые приняты в зале. Хотя, в сущности, мне хочется знать, что вы стали бы говорить, выступая в суде, то есть мне необходимо определить, какое все это имеет отношение к гибели мистера Ренсома. Если, конечно, есть основания говорить об этом.

Раппапорт задумалась:

— Я не знаю, что может оказаться имеющим отношение к смерти Марка.

Кэролайн Мастерс испытующе смотрела на нее.

— По мнению защиты — его сексуальный профиль. Со слов мисс Перальты я поняла, что у него была, выражаясь ее словами, склонность к идее «мужского превосходства».

Глядя на Раппапорт, Терри чувствовала себя предательницей.

— Когда мы беседовали в Нью-Йорке, вы говорили, что у Марка Ренсома с самого начала были необычные желания. Не думаю, что судья просит рассказать все до мельчайших подробностей, — лишь общее представление о его влечениях, включая интерес к Лауре Чейз, о том, в чем они выражались.

Мелисса Раппапорт медленно кивнула. Слова Терри сместили центр внимания с нее на Марка Ренсома. Теперь она могла говорить.

— Первое, что я заметила, — произнесла она бесцветным голосом, — одержимость Марка Лаурой Чейз. — Она говорила как антрополог, рассказывающий о непонятном обряде племени, который довелось наблюдать лишь издалека. Но Терри уловила в ее словах отзвуки душевного волнения.

— Вы определяете это как одержимость, — уточнила Кэролайн.

— Да. Он читал о ней все, что мог найти, — Мелисса помолчала, — но больше всего у него было видеоматериалов.

— Ее фильмы?

— Не только. Фотографии, журналы, журнальные развороты. Старые календари с тех времен, когда она была еще восходящей звездой. Все, что угодно. — Она заговорила ровным голосом: — Особенно ценились, конечно, снимки, на которых она была обнаженной.

Шарп раздраженно перебила:

— Ваша Честь, это копание в отбросах сексуальных увлечений умершего человека и омерзительно, и неуместно. Вопрос не в том, подписывался ли Марк Ренсом на «Хастлер», а в том, почему мисс Карелли убила его в номере отеля. Конечно же, не за то, что он любовался картинками.

Терри уловила в этом вмешательстве холодный расчет: смутить Мелиссу Раппапорт, привести в замешательство, сделать невозможным какой-либо диалог между нею и судьей. И увидела, что та же самая мысль появилась и в голове судьи. Невозмутимым тоном Кэролайн бросила:

— А я нахожу эти сведения очень полезными. Наверное, увлечение мистера Ренсома «картинками» опять же было сосредоточено на Лауре Чейз. Так ведь, мисс Раппапорт?

— Да.

Кэролайн Мастерс подалась вперед:

— Кроме рассматривания изображений, этот интерес к эротике, связанной с Лаурой Чейз, принимал еще какие-либо формы?

Мелисса сделала очередную затяжку, выдохнула и стала с интересом рассматривать клубы дыма.

— Иногда он брал фотографии и запирался в ванной. — Она пожала плечами. — Я знаю, что он там делал, ведь я выросла с братьями. Хотя все это было немного не по возрасту.

Она сказала это пренебрежительным тоном, но потом опустила взгляд. Терри поняла, как ей стыдно: за то, что угождала Марку Ренсому, забывая себя, за то, что ей предпочитали фотографию другой женщины. Как будто думая о том же, судья спросила:

— Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?

— О чем говорить? Можно удовлетворять свои потребности, глядя на фотографию, а можно любить свою жену. Но делать и то и другое нельзя.

— И что же вы предприняли? И предприняли ли?

Мелисса Раппапорт ответила легкой улыбкой:

— Мы стали заниматься играми со связыванием.

Необычные эти слова повисли в воздухе; за нарочито-обыденным тоном, которым они были произнесены, Терри почувствовала мучительное презрение к себе. Раппапорт смотрела в сторону, как и Шарп. Лишь судья Мастерс, казалось, сохранила невозмутимость — десять лет в полицейских управлениях, сказала она как-то Терри, расширяют ваше ощущение возможного.

— Это каким-то образом ассоциируется с Лаурой Чейз? — спросила Кэролайн.

Взгляд Мелиссы ничего не выражал.

— У Марка была такая ассоциация. Он говорил мне, что связать женщину перед половым актом — значит освободить ее, дать ей возможность найти в себе истинную сексуальность. Что так делала Лаура. Что Лаура любила это. — В ее словах была горечь. — Я старалась делать то, что могло нравиться Лауре.

И снова Терри была неприятно поражена раздвоенностью Мелиссы Раппапорт — высокий интеллект и беспрекословное подчинение фантазиям мужа, идеалом которого стала кинозвезда, вызывавшая в ней лишь презрение и жалость. Но Кэролайн, похоже, прониклась состраданием, которое позволяло ей относиться ко всему этому без отвращения. Ровным, спокойным тоном она проговорила:

— Мистер Ренсом хотел, чтобы вы следовали какой-то модели поведения?

— Да. — Голос свидетельницы был сух. — Он хотел беспрекословного подчинения — физического и духовного. Это возбуждало его. Хотя потом он едва глядел на меня.

— Вы не знаете почему?

— Нет. — Ее голос упал. — Однажды, чтобы ему не было стыдно, я сама кое-что предложила из того, что могло доставить ему удовольствие. А он вышел из себя. Наверное, из-за того, что я была инициатором.

— Это продолжалось все время, пока вы были замужем?

— В какой-то момент Марк потерял к этому интерес. Что бы я ни делала. — Мелисса загасила сигарету, резким движением давя ее в пепельнице. — Тогда мы перешли к другим вещам.

— Играли в изнасилование? — спросила Терри.

— Да. — Мелисса Раппапорт смотрела теперь на судью. — Я приходила домой, а Марк делал вид, что насилует меня. Я никогда не знала, в какой момент это произойдет.

Она помолчала:

— Думаю, как раз эта неожиданность ему и нравилась.

— Но это было по обоюдному согласию?

Раппапорт закрыла глаза:

— Да.

— Он хоть раз ударил вас?

— Нет. — Раппапорт сделала паузу. — Ни разу не ударил, и ни разу это не было без моего согласия.

Терри видела, что Кэролайн Мастерс отметила это про себя.

— Увлеченность мистера Ренсома изнасилованием… — задала вопрос Кэролайн. — Вы связывали это с Лаурой Чейз?

— Только в последний раз. — Раппапорт взглянула на Терри. — Но, кажется, мисс Перальта считает это важным.

— Что же было?

Раппапорт не отвечала, доставая новую сигарету. Терри вспомнила, какое у нее было лицо, когда она впервые рассказывала о том случае, свое собственное чувство, когда узнала, что для Мелиссы Раппапорт это была последняя близость с мужчиной. Но по тому, как она ответила судье, можно было подумать, что случай этот — нечто второстепенное и она сказала о нем только ради Терри; лишь по дрожанию ее рук можно было догадаться, как много значит для нее это воспоминание.

— Это была наша последняя близость с Марком. — Как бы желая успокоиться, Раппапорт сделала медленную затяжку. — Перед этим у меня создалось впечатление, что он опять потерял всякий интерес ко мне — что мотив изнасилования выдохся, как и то, что было прежде. Однако на этот раз было небольшое добавление. Когда он бросил меня на кровать, я увидела, что по видеомагнитофону идет фильм с Лаурой Чейз. — Она пожала плечами. — Качество записи было очень плохим.