Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мирза Мухаммад мою серьезность в разговоре приписал искренности сказанного, поспешил с радостной вестью к Халман-бахадуру и передал ему то, что слышал [от меня]. Поскольку [сказанное] было разумно, тот поверил. В тот же миг бахадуры, которые ночами разъезжали по дорогам, прискакали на конях к нему. Он запретил им: «Куда вы поедете — интересующее вас лицо стало нашим союзником. Завтра мы отправляемся, чтобы заключить договор». Богатыри сошли с коней и решили отдохнуть. Когда ночь распустила локоны цвета амбры, а день, словно [птица] Хума, улетел в гнездо заката на запад, я и [мои] спутники сели на коней и, простившись с братом и [другими] родственниками, помчались со скоростью молнии. Люди в крепости Кал’а-йи Тракун еще /374/ не легли спать, когда [сей раб] достиг стен крепости, хотя ехать пришлось более десяти фарсахов. Когда утро сбросило с лица покрывало ночи, а ночь подобрала локоны обмана, которые являются сетями ночной стражи, и отбыла на чужбину, Халман-простак, как условились, сел на коня и подъехал с небольшим отрядом к Кал’а-йи Фатх. Мирза Мухаммад вошел в крепость, чтобы уведомить [сего] раба о его приезде. Когда он пришел к моему брату и спросил о делах, брат сказал ему: «[Малик Шах-Хусайн] той ночью спешно отбыл в крепость Тракун». Мирза Мухаммад страшно удивился: «Он же условился со мной, и я, как обещал, привез Амира Халмана». Малик Махмуди сказал: «Вы перерезали ему дорогу и мешали проехать в крепость Тракун. Вот он и обманул вас, поступив в соответствии с мудрым изречением: ”Война — это обман!”».
Мирза Мухаммад в крайнем смущении вернулся к Халману. Тот от досады кусал себе локти. Тот же час они выехали оттуда с войском, которое было при нем, с целью напасть на крепость Кал’а-йи Тракун. Остальное войско, узнав [о случившемся], поскакало следом. Ко времени послеполуденной молитвы [узбеки] показались на дороге. В это самое время Малик Махмуди прислал курьера. Когда гонец прибыл, мы подогнали ближе скот крепости. Стрелков поставили в ров. В это мгновение появилось узбекское войско. Мы вышли [из крепости] и начали сражение. Со мной были почти три тысячи пеших [ратников]. На протяжении трех фарсахов мы преследовали узбеков. Несколько их людей и коней получили ранения. [Халман-бахадур] в течение недели семь раз нападал на крепость и все семь раз возвращался ни с чем. Поскольку от его прихода не вышло никакой пользы, некоторое время он не появлялся. [Сей] раб жил в крепости Кал’а-йи Тракун с Маликом Шах-Хусайном сыном Малика Касима, которого [великий] малик оставил охранять крепость вместе с [сим] рабом, когда я вернусь из Кандахара. [Сей раб] решил ехать в Ирак. Моя славная матушка заболела, ее болезнь затянулась на шесть месяцев. Я не мог оставить ее в том неопределенном состоянии и уехать в Ирак. Шесть месяцев спустя матушка умерла. Случилось это в 1004/1595-96 г.{585}.
/375/ В это время вернулся Малик Мухаммад, уезжавший в Индию. Когда он приехал в Кал’а-йи Фатх, часть людей из Кал’а-йи Фатх, имевших склонность к интригам, пытались сбить его с пути. Они натолкнули Малика Мухаммада, который и без того с самого начала отклонялся от благонамеренного пути, на [мысль]: «Малик Махмуди должен передать крепость тебе. Сразившись с узбеками, ты будешь охранять эту крепость. А Малик Махмуди пусть спокойно отдыхает в крепости Кал’а-йи Тракун, которая находится в стороне от Систана и является безопасным местом».
Малик Махмуди ответил ему: «В тот день, когда великий малик покинул эту крепость и уехал в Кал’а-йи Тракун, здесь было не более 15 старых стрелков из мушкета. Сегодня благодаря моим стараниям число их достигает трехсот. Вот уже два года путем военных действий или миром я веду борьбу с султанами Туркестана и Турана. Если бы в это время ваша уважаемая особа имела вмешательство в дела крепости, вы давно погубили бы и саму крепость, и несть ее жителей. Берегитесь! Выбросьте из головы свои намерения и отправляйтесь в Кал’а-йи Тракун, где находится ваш дом!»
Малик Мухаммад, обиженный, приехал в крепость Кал’а-йи Тракун. Никого не повидав, уехал и стал собирать войско, чтобы идти на Кал’а-йи Фатх и затеять ссору с Маликом Махмуди. Там было двое-трое молодцев, искателей приключений, с которыми он общался. Поскольку к [сему] рабу он в большей мере питал любовь и искреннюю привязанность, нежели к другим родственникам, мне показалось удивительным, что он, несмотря на родственные узы между [сим] рабом и Маликом Махмуди, говорит о тяжбе с ними. Может быть, он отказался от дружбы со мной? Я заявил ему: «Сегодня нигде не может быть речи о какой-либо выгоде. [Наша] цель — оборонять крепость и сохранить достоинство. Сейчас, когда великого малика нет в Систане, лучше избегать всякого рода распрей. Как только великий малик пожалует, все ваши советы относительно охраны и защиты любого места будут приведены в исполнение. Вы благополучно и величаво следуйте в свое убежище, в /376/ свой дом — никто из систанцев и родственников не станет вмешиваться в спор между вами. Вы же не привезли войско из Индии!»
[Малик Мухаммад] в полном смущении приехал на свое местожительство. Два дня спустя пришел с извинениями в наш дом, и мы встретились с ним.
Когда прошло несколько дней со времени этого события, в полночь мы с Маликом Шах-Хусайном сыном Малика Касима установили дежурство у ворот крепости. [Сей] раб ушел домой. В тот же час до моего слуха донесся крик Малика Мухаммеда сына Малика ‘Али. Я поднялся и подошел к воротам крепости. Когда мы открыли ворота крепости, [там] сказали: «Прибыл [великий] малик!» Я удивился его приезду, ибо никто не мог и помыслить ехать из Ирака без помощи и поддержки! Ночью никого из родственников я не узнал. [Их] внешний облик изменился. Длинные бороды и усы были коротко подстрижены, длинные каба теперь едва доходили до колен. Поскольку кызылбаши одевались иначе, эта новая мода показалась странной. Как ни жаждал я встречи с верховным маликом, такой его приезд ни у
