Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников

вывозить речникам, но в перспективе вблизи месторождения видится город нефтедобытчиков на сто тысяч жителей со своим нефтеперегонным комплексом. Хлынет рекой приобская нефть...»

– Вон чо! Евон чо! – прервал Витька визгливый голос, и в центр группы ворвались бабы с коромыслами. – Мы под ведрами спину горбим, а наши лентяки газетки почитывают! – Полина Кынчина скинула с плеча коромысло и коршуном налетела на своего: – Вот тебе ведра – и таскай воду, я стирать затеяла!

– Вовремя затеяла, Полюшка, – заухмылялись кругом, – самое сейчас время стир разводить: заодно и выкрасишь. Таких рубах понаделаешь, что ни один комар не проймет...

– Да вы о чем, баламуты? – не поняла их Полина.

– О чем, как не о воде, матушка, – поддел ее Витька. – Пойди, милая, почерпни, а мы тебе подсобим донести мазуту. Верно, ребята?

Бородатые ребята зафыркали, а Полина в сердцах громыхнула ведрами и, колобком скатившись к мосткам, остановилась, пораженная увиденным: вокруг мостков, зацепившись за их колья, лениво колебался жирный ковер нефти. Ветер прижимал его к берегу и вместе с прибоем выплескивал на грязный песок. А по всей ширине Неги переливалась радугой почти сплошная нефтяная пелена. Только у дальнего берега на стрежне просматривались окна чистой воды.

– Это чо же деется, бабоньки! – возмутилась Полина. – Ни скота напоить, ни самим напиться. Как жить-то будем?

– А все экспедиция – это ее рук дело! – поспешила поддержать подругу Соня Михайлова (с некоторых пор она не упускала случая высказать свое отрицательное отношение к экспедиции и ее рабочим). – Она скоро все вокруг загадит. Гнать их из поселка следует. Мужики, а вы почему молчите?

– Да мы не молчим, мы слушаем, – ответил за всех Николай Гордеев, парень рассудительный. – Нам Виктор газету читает, в ней статья как раз по случаю...

– Статья, робята! – возмутилась сызнова Соня. – Можно сказать, мир рушится, в вам одни только хаханьки...

– Ты бы, солнышко, не распалялась до времени, а то, не дай Господи, обожжешь али присушишь которого. – Иван Мокеев проворковал ей эти слова на самое ухо, одновременно пытаясь обнять за талию. Соня вся вспыхнула, отчего веснушки, звездами сиявшие вокруг ее глаз, как бы померкли.

– Коты! – обругала она всех заодно и, вывернувшись из лап Ивана, с ведрами прыгнула в лодку. – А ну-ка, оттолкните меня, ироды, я с середины чистой зачерпну!

Глядя, как она ловко выгребает на самый стрежень, Мокеев подумал вслух:

– А может, и обмишулились геологи и никакое у нас не Баку. Нефть больше в теплых краях родится. А у нас откуда ей много быть – потечет-потечет да и кончится...

– Да нет, здесь написано, что открыто крупнейшее месторождение, – сунулся с газетой Витька Седых.

– Мало ли чего у нас не напишут – не всему верь, – отмахнулся Мокеев. – Про Пашкину кукурузу тоже ведь в газете написано, а где ее всходы, кто-нибудь видел? Сдается мне, что и с нефтью так. Какое бы ни было месторождение, да не крупней Оби. Она, матушка, велика, с любой заразой справится.

Старичок Ефимушка Соколов дождался наконец случая вставить и свое слово.

– Адамыч, – попросил он завхоза, – уважь народ, прочти, как об этой беде в Святой книге сказано.

Завхоз неодобрительно глянул из-под кустистых бровей на Соколова и главным образом на разболтавшегося Мокейку, зыркнул в сторону примостившегося неподалеку на лодке долговязого этнографа, осуждающе крякнул и, ничего не сказав, засеменил вдоль берега к дому. За ним поковыляли деды Ефимушка Соколов, Панкрат Никитин и кто-то еще – всех не упомню.

Мокеев затоптался на месте, соображая, чем же он так оплошал, не догадался, махнул рукой и зашагал вдогонку.

Оставшаяся на берегу молодежь припомнила, зачем она здесь собралась, попрыгала со смехом и шутками в неводник и похватала греби. Раз-два, взяли – греби дружно вспенили нечистую воду. Да еще нажали! – за кормой зажурчала прозрачная струя. Раз-два, взяли!

На опустевшем берегу остались одни неразлучные приятели Андрюша с Толей Беловым, да еще вездесущий этнограф засиделся без дела на перевернутой лодке. Мальчишки давно привыкли к веселому и всезнающему чудаку и потому, не зная чем заняться, подошли и присели рядом. При виде подростков этнограф перестал делать пометки в блокноте и показал Андрею карандашом на середину Неги, где пронзительно кричала и безуспешно пыталась взлететь на слипшихся от нефти крыльях речная крачка:

– Скажи мне, юный охотник, попал бы ты в эту птицу, ну скажем, из мелкокалиберной винтовки?

– Я из винтовки не пробовал. Да и зачем зря стрелять – чаек не едят, – ответил Андрей.

– А почему, пока на острове загорали, в цель не потренировались? – продолжал допытываться этнограф.

– Да будь у нас с собой тозовка, чего бы мы от подранка деру дали, – вмешался в разговор Толя. – Когда мишка на карче кувыркался, я бы его свободно в ухо шлепнул. С десяти шагов попасть – дело плевое.

– Как будто плевое? А не хвастаешь? – усомнился этнограф.

– Чего мне хвастать, все знают. Хочешь проверить – давай на спор, на твои блесны. Стреляем по очереди с сорока шагов в пятак, – разгорячился Белов.

– Идет! – согласился ученый. – Только винтовку негде взять.

– У Степана Батурина попросим он не откажет.

–