Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников

правлением – это из-за них нам на островах огород прятать приходится. Кабы не они, так разве ж мы поехали б...

Хорошие лодки умеют делать Гордеевы! Высокий нос уверенно режет воду, и лодка легко взбегает на пологую волну. Мотор на корме громко и ровно мурлычет, слегка покачивает.

Жизнь хороша! И в особенности хорошо то, что хорошо кончается. Несмотря на усталость, ребят не покидало радостное возбуждение, и когда вдалеке показался материковый берег, Толя вдруг запел от полноты чувств:

– Славное море, священный Байкал, славный корабль омулевая бочка!.. А знаешь, – повернулся он к Андрею, – какой зверь в тайге самый страшный? – Человек!

– Браконьер! – не согласился Андрей.

На волнах вокруг лодки качались черные нефтяные пятна, а над головами пронесся вертолет.

– «МИ-шестой», – определил Андрей, – «Мишка!»

Все проводили вертолет взглядами.

Глава двадцать пятая. Покоритель тайги

Грузовик, даже если его хорошо помыть и подкрасить и вдобавок установить в просторном кузове мягкие кресла в красивых чехлах, все равно грузовиком и останется и будет продолжать громыхать, вибрировать и свистеть винтами, несмотря на замену великоханьского династического титула «МИ-шестой» на простонародное ласкательно-снисходительное и нежное «Мишка».

Всегда ожидаемый и желанный гость геологов «Мишка» протарахтел над Негой в сторону счастливой буровой на Варгасе.

В объемистом его брюхе не все кресла заняты. Точнее сказать, заняты только два, и те двое, что в них устроились, страдая от всезаглушающего грохота, объясняются меж собой преимущественно знаками, стараясь не напрягать без пользы голосовые связки, и, кажется, особых неудобств от такого рода общения не испытывают, как бывает среди притерпевшихся к обстановке и хорошо сработавшихся между собой людей.

У иллюминатора грузно оплыл в кресле «седой», в белом нейлоновом воротничке под змеиной удавкой узкого галстука вокруг морщинистой шеи и немнущемся габардиновом пиджаке, слегка обтянувшем подобающее по должности энергичное брюшко. С первого взгляда ясно, что это Сам, или, выражаясь по перенятой из зарубежья моде, – шеф, что сути не меняет, поскольку хрен редьки ничуть не слаще.

Сам может нам подтвердить этот постулат со всей уверенностью, тем более что хрен стоит перед ним в специальной походной баночке с плотной крышечкой, на походном складном столике. Сам кушает с ним бутерброды – такая уж у него сложилась привычка, и с ней приходится считаться. На то он и Сам.

Тот, кто должен с этим считаться более других, сидит поблизости, в окружении предусмотрительно снаряженных сумок разного калибра. Ему лет этак тридцать, он в командировочной шерстяной рубашке и элегантной куртке из импортной мешковины с множеством клапанов и карманчиков, которые сумели расползтись даже по рукавам и, чтобы скрыть накрепко от подгляда свою нищету и ненужность, подобно колхозным амбарам, наглухо замкнулись на неоткрываемые замки-молнии. По предупредительной готовности к исполнению, ловкости и округлости движений, предусмотрительно распахнутому блокноту и золотому перу «на боевой изготовке» привычный к канцеляриям глаз безошибочно определит в нем помощника на побегушках, для солидности законспирированного в штатном расписании управления под туманным наименованием «референт».

Вполне компетентные, но от того не менее ядовитые языки утверждают, что название этой, имеющей вес в определенных кругах, должности восходит к латинскому «референтис», что переводится как «сообщающий» или «доносящий», а в просторечии – «шептун».

Другие, не менее знающие и не менее обстоятельные, напротив, уверяют, что популярная в аппарате должность имя свое получила не из схоластического латинского, а из все более употребительного английского и производится оно от «рефери», что означает уже не «доносчик», а «судья», и для убедительности ссылаются на массу примеров, когда важнейшие дела в высоких инстанциях решались исключительно через посредство референта, от которого одного, как от спортивного судьи, зависело, куда послать поступившую бумагу – направо, налево или вовсе «отфутболить». Именно подачей референта и его способностью и желанием рассудить зачастую определяется исход дела и резолюция, которая предлагается для наложения начальнику.

Не берусь судить, кто из товарищей более прав по поводу функций референта; скорее всего, и те и другие в равной степени. Ведь случается, что, прежде чем приступить ко второй из функций, начинающий референт осваивает первую и потом совмещает их до тех пор, пока Патрон не найдет целесообразным передвинуть его на другую должность, высшую или низшую – это смотря по обстоятельствам. Ну, да и Бог с ними обоими.

Пока мы философствовали на аппаратные темы, Сам, как и полагается «белому человеку на вершине благополучия», успел пропустить для аппетита и вдохновения пятизвездного коньячку из складного стаканчика и раздумывал, чем бы закусить повкуснее. Бутерброды с ветчиной пришлось отодвинуть помощнику: жирное нельзя, тяжело для печени. С бужениной – суховаты, и зубы уже не те, чтобы ее пережевывать. С икрой – приелись. Сколько раз твердил Антону, чтобы не набирал икры, сколько можно! Так нет же, как вырвется к рыбакам в бригаду, обязательно не удержится и нахватает. Запасливый! Интересно, что он еще приготовил.

– Антоша! Что-нибудь еще вкусненькое найдется?

– Найдутся сосисочки горяченькие. Не желаете? – Помощник жестом профессионального официанта извлек из чрева саквояжа специальный широкогорлый термос. Китайская красавица на его боку осветила внутренность вертолета загадочной восточной улыбкой. – Есть еще огурчики свежие, чай или кофе, по выбору.

– Ну, ты у меня прямо волшебник, – снисходительно прокричал шеф, подцепляя вилкой дымящуюся сосиску. – Где там твои