Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

Пожалуйста, только не вдавайся в подробности; Эстер едва не стошнило просто от мысли о такой картине.

— Смерть некроманта — вообще дело нежелательное, мы и напакостить можем, уходя, — с этой мыслью даже скелет соглашается: кивает медленно, скрипя позвонками. Жуть, жуть, жуть… — Наша магия бессмертна, в отличие от тел. Она просто выплескивается обратно в мир, пока не найдет новый достойный сосуд. По дороге рушит все, что попадется. Так что даже мирно умирающий темный обычно устраивает небольшую катастрофу, а уж в таких условиях… я удивлен, что дом выстоял. Скверна вырвалась в таких масштабах, что я просто не смог ее ни впитать, ни сдержать. Попытался.

В красноречивой тишине он закатывает рукав свободной черной рубахи — одет довольно расслабленно, не помпезно; на расстоянии видно не все, но достаточно. На коже левой руки у Кейна остались грубые рубцы, как от сильного ожога раскаленным металлом; неестественно темные шрамы, которые невольно напомнили девушке о пепле на стволах проклятых деревьев.

— При всем желании просто заполучить силу двух магов по цене одного, мое бренное тело оказалось к этому не готово. Самого чуть не распороло, — он как-то рассеянно задерживает взгляд на рубцах, будто все еще удивлен их видеть. — Так что мрак сорвался с цепи и пожрал все, до чего добрался. Он мне не подчиняется. Въелся в почву, как чернила. Я испробовал все — с посмертной волей братца тягаться не могу. Это графство — все же наш дом, и я не хочу, чтобы оно просто погибло из-за безрассудства Абрахама. Поэтому мне нужна ваша помощь.

Эстер жмурится так, что в темноте на обратной стороне век начинают прыгать искры. Ее предупредили, что это проклятие — но было бы неплохо и про содействие чернокнижникам рассказать! Это абсолютно противоречит всему ее существу. Магия лекарей изначально моральна, она призвана на благие дела и великие свершения. Не на уборку останков осквернителя могил.

— Честно, я не понимаю вашу дилемму, — продолжает Кейн, бесстыдно разглядывая девушку, наблюдая за каждой ее реакцией. — Вам предлагают спасти мир, и еще и заплатят достойно. В графство вернется весна и благодать, вы будете свободны в своем Флистане блистать подвигами и украшениями.

— И помогать злодею, — огрызается Эстер.

Граф устало выдыхает, медленно теряя терпение.

— Ну и какое такое зло я успел сотворить, пока вы тут с колоннами обнимались? Давайте без оскорблений, у меня для светлых тоже немаленький запас интересных определений припасен. Могу даже простить вам «чернокнижника» — исключительно по доброте души.

Ха-ха. Потому что у некромантов нет души. Как остроумно.

— Вы меня обманули!

— Ну вы сами подумайте, откликнулись ли бы на вакансию ассистентки некроманта? Добровольно? С высоты своих моральных ценностей и не посмотрели бы, а моим людям нужна помощь. Ложь во благо.

Кошмар. Самый настоящий кошмар. Слышно, что граф отлично образован — даже без применения магии слова у него имеют силу. Так послушать — и действительно, велика трагедия… главное, игнорировать громадную груду белых костей на входе. Которая, похоже, к речам мессира Винтера прислушивается еще поболее Эстер.

— И откуда уверенность, что это вообще сработает? — наконец спрашивает она. — Что нужен именно лекарь?

— Уверенности нет, — признается Кейн. — Редко все же подобные всплески тьмы происходят — мне не удалось найти никаких записей о том, как с этим справлялись. Похоже, просто покидали землю и ждали, пока порча рассеется. Это даже не обсуждается, так что я в поисках решения. На вас у меня просто ослепительно светлые надежды, миледи. Это же в ваш цех обращаться — за надеждой?

Неловкая тишина повисла под высокими потолками; попытка разрядить обстановку шуткой провалилась с невиданным миру треском. Только скелет несколько раз щелкнул зубами, имитируя смех — наверное, чтобы хозяин не расстраивался. Какая прелесть.

— Держать взаперти я вас, конечно, не буду, — сдается он и бессильно разводит руками. Неужели ошибся с выбором практика? — Не устраивают условия работы — прискорбно, будьте добры отправиться восвояси мирно. Если сочувствие в светлых магах еще не погибло — буду рад показать вам замок и прилежащие сады. А главное, подземелья, где братца взорвало. Что решите?

Чудесный день для контракта с темной стороной.

Конечно, она соглашается. Действительно, истинный светлый просто не сможет бездействовать, увидев, насколько глубоко проникла порча. Покрытые пеплом холмы, темный мех лисы, потерявшие рассудок местные жители. На мир опустилась тень, и она медленно задавит и уничтожит любое живое существо. Им нужна помощь, а Эстер, к тому же, отчаянно нужны деньги.

Признавать это тяжело и унизительно, но в этот раз некромант оказался прав. Она обязана хотя бы попробовать подарить этому графству надежду на будущее.

Попробовать сотрудничать с чернокнижником.

***

— Дамы вперед.

Никто на свете не смог бы убедить Эстер, что до инцидента со старшим Винтером здесь не было пыточной комнаты. Подземелья и без того неизбежно пахнут затхлостью, гниением и сыростью, здесь все было только хуже — застарелая кровь, горелая плоть, сера. Даже не будь они по разные стороны магических баррикад, после такого зрелища она бы в ужасе бежала в родные цветущие края.

Кейн щелкает пальцами, и в факелах просыпается зловещего вида алое пламя.

— Принц, вроде бы, соскреб со стен все, что смог, но если Абрахам понадобится — из урны что-нибудь да достанем, — сообщает он, осматриваясь, проверяя, как тут прибрались. — Костей, жалко, не осталось. Было бы сильно проще.

— Я не буду копаться в останках, — Эстер говорит медленно и вкрадчиво, чтобы не дать себе выругаться.

От запаха и вида камеры ее мутит. Черной магией здесь пропитан каждый камень, тело просто сопротивляется — девушка чувствует, будто она сейчас закипит. Скривившись от отвращения, она прикасается к стене — и молится, чтобы не почувствовать ничего липкого. Волной накатывает ощущение последних секунд жизни — безумное жжение в ладонях, прижатых к колдовскому символу на полу. Он пытается отстраниться, но его приковало к земле. Смрад, заполняющий легкие, оседающий пеплом на коже. Тьма, ползущая вверх по рукам, залепляет глаза, чернилами заливается в горло, выжигает себе путь до сердца. Прежде, чем его разорвет собственной магией, Абрахам видит, как мрак пожирает тело в центре символа. Оно полностью завернуто в грязные от земли и разложения погребальные простыни, и лица нельзя разобрать.

— Страшная смерть, — шепчет Эстер, отстраняясь; у нее подрагивают руки. От взаимодействия с незнакомой, враждебной силой и от простого человеческого шока.

— Сам виноват, — хмыкает Кейн, но за его саркастичной полуулыбкой даже в этом странном свете видно печаль. — Табу у