Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

повисает, будто совсем отказавшая; пустым взором он смотрит вперед, куда-то мимо Эстер, и одними губами вновь и вновь проговаривает свое пророчество. Хозяйка таверны, молча наблюдавшая весь этот спектакль, осуждающим взглядом провожает гостью, когда та с прижатым к груди запястьем убегает по лестнице вверх.

Она с силой встряхивает головой, пытаясь избавиться от остатков неприятного диалога. Эстер садится на краешек жесткой кровати, чувствуя, как медленно уходит напряжение. Нужно было собраться с мыслями и подготовиться к завтрашнему дню.

Теперь она уже и не знала, что думать о предстоящем приключении.

***

Отправились дальше еще до рассвета. Даниэль с местными особенно не общался, но на шуршание то ли мышей, то ли жуков-короедов в стенах жаловался. Туманный утренний воздух дрожал от тревожного предвкушения, когда повозка, скрипя старыми колесами, медленно пробиралась по петляющей дороге через угрюмое графство, которому было суждено стать новым домом для Эстер. С каждым пройденным верстовым столбом уставшие лошади все глубже вздыхали, словно тоже чувствуя тяжесть безысходной атмосферы, окутывающей эти земли. Следы недавнего колдовского пожара были всюду: веяло затхлостью и мокрым пеплом.

Эстер старается прекратить думать. В принципе и конкретно про то, как могут соединиться два предсказания, которые она недавно получила. Оба не совсем по своей воле, в общем-то.

Вдалеке наконец начинает виднеться то самое поместье графа Кейна Винтера. Стены его, увитые плющом, казались скорее живыми существами, нежели холодным камнем. Эстер наблюдает, как утренний туман плавно рассеивается, словно отступая перед их повозкой, и теперь можно разглядеть высокие башни, стремящиеся к небу, и мрачные окна, в которых таится глубокая тьма. Сколько душ держат внутри эти древние стены? И гостеприимны ли будут к еще одной?

Повозка скрипит, остановившись у величественных кованых ворот, и Эстер несколько раз вдыхает и выдыхает, чтобы со спокойным сердцем встретиться с владельцем этих земель. С любопытством она проходит через арку, едва заметно коснувшись рукой старинных решеток, звон которых звучал эхом историй, утекших в века.

Путь к главному входу поместья ведет через древний парк, в котором каждое дерево хранит пока недоступные Эстер секреты. От их коры веет холодом, и голые ветви шепчутся о днях, полных бедствий и потерь. Но Эстер не испытывает страха перед этими знаками умирающей природы; уже поздно. Она должна исполнить то, что пообещала.

Ее уже ожидают.

— Добро пожаловать, — он склоняет голову в уважительном жесте; черный локон спадает на высокий лоб. — Рад познакомиться. Мое имя — Кейн Винтер, и я надеюсь, что вместе у нас получится избавить эти чудесные края от скверны.

Эстер осознает, что даже не задумывалась о том, как может выглядеть этот таинственный граф. Уж точно не ожидала, что он будет всего лишь на несколько лет ее старше, высокий, статный, с аристократическими чертами лица. Черноволосый и кареглазый, к тому же, облаченный в траур, с залегшей между бровей линией — часто хмурится. Так она себе представляла главных героев сентиментальных романов, которые любила читать раньше — где терзаемый противоречиями любовный интерес бросает весь мир под ноги героини просто ради шанса на искупление.

Такое сравнение невольно заставляет ее смутиться. Но она все же делает легкий реверанс, показывая уважение хозяину дома.

— Вы, должно быть, сильно устали с дороги? — участливо спрашивает граф, и перед ними раскрываются тяжелые двери древнего замка.

Эстер не успевает даже ответить. Вместо слов из ее губ вырывается полный ужаса крик, и она пятится, наступает на подол и спиной назад летит на лестницу; Кейн перехватывает ее за талию, не давая упасть. Осторожно тянет к себе, и убирает руки, лишь убедившись, что девушка спокойно стоит на ступеньке. Для полного абсурда не хватало только, чтобы он ей платье поправил.

— Ну что же вы так волнуетесь, — в низком голосе слышатся смешливые нотки. — Он не кусается… пока я не прикажу.

Из прихожей на них пустыми глазницами смотрит слуга — гигантский человеческий скелет. Услужливо придерживает дверь.

Приглашает внутрь.

III. Хозяйка

Похоже, ко всем странностям в своей жизни граф настолько уже привык, что даже заскучал — и за развернувшейся перед ним ведьминской истерикой наблюдать оказалось интереснее.

— Я не подписывалась на это! — разъяренная Эстер мечется вперед-назад по холлу, и гулкое эхо от каблуков разносится между стен. — Чтобы светлая работала на чернокнижника! Да никогда!

— Некроманта, — мягко уточняет Кейн. Он стоит напротив, просто взглядом следуя за хаотичными передвижениями новой гостьи. Рядом с ним, как стойкий костяной солдатик, вытянулся тот самый скелет, якобы случайно загораживая выход. — Между прочим, редкая ветвь черной магии. Уважаемая.

— Кем? — Эстер прижимает ладонь ко лбу, надеясь, что у нее жар и это все лихорадочный бред. — Кем уважаемая?! Господи…

— Ну, с ним у нас как раз отношения натянутые, — граф, похоже, этим разговором искренне наслаждается. — Его служители обычно не в восторге от моего искусства, это верно.

— Я. Не собираюсь. Работать с некромантом, — отчетливо, чуть ли не каждую букву чеканя, повторяет Эстер. Не может избавиться от ощущения, что над ней шутят. Иначе этот контраст в их настроении сейчас просто не объяснить. — Светлая целительница не свяжется с чернокнижником. Все.

— Даже во имя всеобщего блага? — Кейн поднимает бровь. — Вы наблюдали состояние моих земель. Тьма медленно пожирает поля, отравляет воды. Люди и скот чахнут, ссыхаются заживо. Кошмарная несправедливость, которую вы могли бы исправить… стать спасительницей. И вы оставите их погибать просто ради принципа? Так ли много в вас света?

Последняя фраза бьет Эстер прямо в солнечное сплетение; пораженная такой наглостью, ведьма стоит, полуоткрыв рот, и в ее взгляде можно прочитать все проклятья, которые она сейчас сдерживает.

— Так это ваша тьма! Отмените заклятье, откатите ритуал. Возьмите ответственность за собственную скверну, и меня не впутывайте.

— Если бы так, — он вздыхает, возможно, в этот раз с искренней печалью — хотя черт его знает, Эстер пока не способна в пылу собственного возмущения хорошо других людей считывать. — Это прощальный подарок от моего дражайшего почившего братца. Не знаю, каких сплетен вы уже могли наслушаться от жителей, но все, что вам рассказали про Абрахама, можете для достоверности утроить. Невероятной силы был практик, но характер… чудовищный.

— Я не понимаю, — честно сообщает Эстер, прислоняясь к какой-то полуколонне спиной, и вжимаясь затылком в холодный камень, лишь бы почувствовать себя стабильно.

— Братец затеял грандиозный ритуал, в котором мало было смысла, одни амбиции. Хотел воскресить человека, — как у него все обыденно звучит! Какой абсурд! — А не просто поднять. Глупо, безрассудно, да и просто запрещено. Разумеется, его энергией просто по стенам разметало. Хоронить было нечего —