Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что ж, Эстер из Флистана, работы у тебя впереди очень много. Смрад черной магии был настолько силен, что воздух ощущался даже влажным от этого; девушка невольно съежилась и посильнее закуталась в дорожный плащ. В этот момент она даже чуть позавидовала вознице — он не маг, а значит, к такому просто не чувствителен. Видит, разумеется, в каком состоянии природа, но может спокойно подставить лицо морозному дуновению ветра и не сдерживать при этом рвотный позыв. Эстер еще никогда ранее не сталкивалась с масштабным проклятием, и она боялась представить, насколько могучим должен быть наложивший его чернокнижник.
Наверное, можно было еще развернуть повозку, пропасть из поля зрения графа, выслать ему оставшиеся деньги и снова открыть двери аптеки; честно признаться родным и себе, что испугалась. Недооценила ситуацию. Попыталась хватать с неба звезды, и сразу же всю кожу на ладонях и сожгла; но… от воспоминания об испуганной лисе в груди у ведьмы защемило. Все здесь смотрит на нее, как тот несчастный зверь. Ждет или помощи, или приговора.
Все же она попробует.
Наконец начинают виднеться дома, главная дорога разветвляется, и они останавливаются на ночь в небольшом поселении. Если бы не пейзаж, чудесное было бы местечко — несколько аккуратных домов, таверна, слегка покосившаяся церквушка. Здесь жили работники тех самых погибающих земель.
И свою будущую спасительницу они приняли интересно.
Когда Эстер сумбурно объясняла, кто такая и зачем явилась, и даже письмо от графа достала, хозяйка местной таверны смотрела на нее долго, с почти рыбьем выражением слепнущих глаз. Ей будто бы требовалось чуть больше времени, чтобы воспринять эту историю, и после неловкой паузы в конце пламенной речи гостьи она просто кивнула, и, слишком растягивая гласные, сказала:
— На графа Ви-и-интера работать. Уда-а-ачи.
Вот и воспринимай это, как хочешь.
На ночь ее разместили в крохотной комнатке под самой крышей, но тут уже выбирать особо не приходилось; не в повозке же спать ложиться. Чуть позже она села за столик в углу зала, где под низким потолком витали запахи тушеного мяса и свежего хлеба. Свет очага мягко освещал ее утомленное лицо. Хозяйка таверны, полная женщина с суровыми чертами, без слов положила перед ней грубо выточенную кружку и тарелку с ужином. Эстер, поблагодарив кивком, попыталась завязать разговор.
— Странно видеть земли графства в таком упадке, — начала она, пробуя отварной картофель. — Исендор всегда мог похвастаться изобилием.
Отвечать женщина ей не стала, просто хмыкнула и ушла обратно; кто-то не настроен на расспросы…
Зато сидящий у огня мужчина в возрасте красноречиво закашлялся. Вряд ли перед ним стояла его первая кружка, и он был рад или обнадежить, или запугать молодую целительницу; он выглядел безумно усталым, лицо было иссечено морщинами, а в глазах теплился огонек знания.
— Земли графства… Они умирают, как и все, что на них пытаются посеять, — медленно, прерываясь, чтобы отхлебнуть из кружки, говорит он. — Многие уже покинули эти места, но граф не сдается. Не знаю, благо это или проклятье.
Заинтересованная Эстер пододвинула к нему стул.
— Вы знаете, что случилось?
Старик взглянул на нее внимательно, словно оценивая ее силу и намерения.
— Точной причины тебе никто не назовет. Но слухи ходят, что граф связан с темными силами. Тихо было до недавнего времени, да. Но теперь… ну, сама видишь.
— И что говорят об этом люди? — не унималась Эстер.
— Люди? — старик хмыкнул. — Говорят, что и в самом графе что-то есть недоброе. Раньше это казалось неважным, пока его дела шли в гору. А теперь, когда земли увядают, и стали мысли о нем другие… Мрачные.
— Насколько?..
Собеседник ухмыльнулся, снова делая глоток. Густые, кустистые усы намокали в напитке и грустно висели кончиками вниз, на одежду капало. Если у него есть жена, по возвращению домой рада она не будет.
— Ну, первый всплеск мерзости произошел ровно в ночь смерти милорда. Вот и думай, красавица. Столько лет мы жили в спокойствии и благоденствии, и тут, когда помирает граф Винтер, резко по земле ползет гниль. Из рек несколько дней вообще пить нельзя было, бедняжек в закрытых гробах потом хоронили. То, что ты сейчас увидела — это дрянь еще поуспокоилась…
— Погодите-погодите, — нахмурилась Эстер, — в смысле — граф умер? А кто меня тогда сюда выписал?
— Так их двое было. Абрахам и Кейн, братья. Про старшего всегда говорили, что он душу тьме продал, чтобы в жизни иметь удачу и благоденствие. Слишком уж просто у него все выходило. Ну и на младшего тень пала, хотя, если ему понадобилась ведьма из города, — мужчина пожал плечами и икнул, — может, и зря.
— И как здесь все… справляются?
— Ах, родная, мы здесь, как семена в выжженной земле. Спим и надеемся на дождь, но дождь не приходит, — произносит он, мечтательно закатывая глаза. — Мы мечтаем о том, чтобы у наших детей было будущее, не такое угрюмое, как наше настоящее.
Поэтично. Хоть и печально. Чем дольше к нему присматриваться, тем яснее становится — наткнулась она сразу на местного блаженного, и хорошо, если безобидного.
— Но ты ведь и приехала нас спасать? — он щурится, и внимательно смотрит Эстер прямо в глаза — ей становится даже неприятно, и она первая отводит взгляд. — Наш новый лучик света. Ты и выглядишь, будто послана всех от тьмы избавить.
Это надо уметь — комплимент сказать таким тоном, чтобы от него по коже пошли брезгливые мурашки, и от отвращения всю передернуло. Чтобы не случилось открытого конфликта, лучше разговор закончить; извинившись, Эстер встает и пытается уйти, подняться к себе в чуланчик. Но старик ловко хватает ее за запястье.
— Не доверяй ему, — он почти рычит. — Эта земля породила столько прекрасных монстров, способных очаровать маленькое наивное сердце вроде твоего. В тебе есть и знание, и сочувствие, и эта гниль попробует из тебя все выпить.
Удивленная Эстер видит в его глазах странный свет, будто он посредник неведомой силы — сумасшедший? Или пророк?..
— Простите, но мне нужно… — начинает она, но договорить ей не позволяют.
— Ты не понимаешь, — он ударяет другим кулаком по столу, опрокидывая посуду, — твои глаза тоже залепил колдовской пепел. Когда ты прозреешь, будет поздно.
Ее сердце бьется быстрее в панике, и Эстер отступает на шаг, стараясь освободиться из безумной хватки мужчины.
— Пожалуйста, отпустите меня, — шепчет она, едва сдерживая подступающие слезы.
Наконец, старик расплетает пальцы, и рука его падает,
