Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

Мара Санкта

Двойка чаш. Приворот из гримуара

0. Шут

Самые важные дни в жизни редко предупреждают о своем наступлении. Чаще всего они сваливаются на голову, как слежавшийся, полурастаявший снег с крыши. И сейчас самый сезон.

Март — странный месяц. Холод еще крепко держится острыми коготками за землю, оставляет льдистые следы на готовых таять водах, запускает пальцы северного ветра за воротник зазевавшимся прохожим. Но человеческое сердце уже чует весну, греется в лучах собственной надежды, как у костра, и начинает биться чуть быстрее. Кошки мурчат на коленях своих людей, сучат лапками, спины выгибают — спокойно и радостно ожидают смену сезона, и заодно напоминают об этом двуногим. А как же иначе, на кошачьей мудрости только и держится мироздание.

По городу пушистые вестники неизбежной весны бродят парочками, хвостами переплетаются, усевшись под какой-нибудь скамейкой, и делают вид, что увлечены исключительно друг другом; на самом деле, они высматривают в шумной суетливой толпе самого грустного, потерянного человека и решают, что теперь его очередь уверовать в светлое будущее. Бегут по пятам, трутся об ноги маленькими головами, оставляют следы шерсти на ткани — чтобы, даже если не получится человека приручить, напоминание о встрече с котами с ним осталось чуть подольше. А главное, они выбивают нового знакомого из привычного потока рутины, заставляют впервые за день действительно присмотреться и прислушаться к улице, к городу, к мяукающему чуду с янтарными глазами. Просто так коты никого не выбирают — они знают, кому нужны сейчас более всего. Кому не хватает немного радости, чтобы дотянуть до оттепели.

Так одним мартовским утром маленькие хранители города и встречают запыхавшуюся, уставшую девушку на пороге неприметной аптеки. Она ворчит что-то под нос, то ли напевает песенку, то ли сама себе на жизнь жалуется; суетливо ищет что-то во внутренних карманах плаща, складках платья, под ковриком на входе. Тщетно. День еще не начался, а уже чем-то успел ей насолить; и, похоже, не впервые — потому что, умей коты переводить с человеческого наречия, то услышали бы об этом несколько крепких слов. Она оглядывается, останавливается, задумавшись — и, осознав, что в проулке нет никого, кроме парочки пушистых хулиганов под стеной соседней лавки, щелчком тонких пальцев отпирает входную дверь. Всполох веселого, трескучего зеленого пламени заполняет замочную скважину, скрипят несмазанные петли. Девушка заходит внутрь, но не раньше, чем в комнату проскальзывает черный кот.

Ахнув, она начинает размахивать руками, пытается прогнать животное, но к нему еще и подружка присоединяется — добротного вида трехцветная кошка с почти беличьим хвостом. Они чинно усаживаются по обе стороны дверного проема, как будто это место решили охранять, и молча, с интересом разглядывают мечущуюся в ужасе девушку.

— Ребята, — разве что не скулит она, хватаясь за голову, — ну не в аптеку же!.. Как я вас людям буду объяснять?

Черныш в ответ лишь веско мяучит, не оставляя никаких сомнений в том, что они не собираются никуда уходить, и что абсолютно точно эта встреча — к лучшему.

После нескольких попыток котов то ли выгнать, то ли подкупить, она сдается и запускает их за стойку — спать в обнимку на единственном стуле в комнате. Блаженно ушками дергать, когда зазвенит колокольчик на входе, и их новая хозяйка наконец начнет свой рабочий день. Слегка запускать коготки в обивку, оставляя на память маленькие следы.

Так и приносит едва наступившая весна в жизнь ведьмочки-аптекарши двух пушистых хранителей, любимцев всей семьи — а любить есть кому!.. Через пару часов после открытия забегает младшая сестренка — звонкая, радостная, даже чуть гиперактивная девчушка. В отличие от старшей, у нее волосы медно-рыжие, но те же ярко-зеленые колдовские глаза, та же сияющая улыбка. Она всегда старается везде успеть, помочь по работе и отцу, и сестре, и еще и с подружками вечерком посплетничать; от котов она приходит в абсолютный восторг, и он взаимен. Ответственное задание — назвать и накормить найденышей — она принимает со всем энтузиазмом.

— Ну вот и здорово, — с облегчением выдыхает девушка, когда два хвостатых чуда, деловито муркнув напоследок, отправляются к ним домой, на знакомство с родителями.

Ее зовут Эстер, и она отлично понимает, что это добрый знак от матери-природы — лучше не придумаешь; только все же в городской аптеке лучше обходиться без животных. Ни в коем случае она не станет прогонять кошек, просто передаст их в добрые руки младшей, а сама примет только послание.

Давно она не получала хороших новостей.

Гостей сегодня немного, как, впрочем, часто случалось в последнее время. Миловидные старушки, вполовину сложившиеся от веса прожитых лет на плечах, которые скрипучими голосами просят у юной лекарки совета; смущающиеся подростки, пытающиеся лечить симптомы переходного возраста на коже; уставшие молодые матери, которые любыми способами хотят успокоить то ли чадо, то ли муженька. Горожане, привыкшие заглядывать к Эстер за микстуркой от всех проблем на свете, и пока хранящие ей верность своего кошелька. Но надвигалось неизбежное: в последние годы стало возникать все больше лавок аптекарей-немагов, ремесленников, постигающих медицину через науку. Они работали много, вдохновленно, искали рациональные пути к решению любых вопросов и за свои труды пока просили сущие копейки. Медленно, но верно выдавливали травниц со своими зельями обратно на окраины, где староверы еще нескоро уверуют в живительную силу человеческой находчивости. И Эстер, может, и не была бы такой противницей прогресса, если бы знала, как ей без этой аптеки жить.

И дело не только в сентиментальной привязанности к потертым шкафчикам с микстурами, воспоминаниях о первых заклятиях или преданности лекарскому делу. Проблема банальная, прозаичная и оттого лишь больнее бьющая — деньги.

Точнее, их отсутствие. Серьезные, неподъемные долги.

Жили они втроем скромно; то, что обе дочери унаследовали магический дар, очень пригодилось в быту, но общей ситуации помогало мало. Лана, младшая, еще не до конца обуздала собственные способности, а обучать ее было некому — в отличие от Эстер, той достались силы огня и света, редкие и опасные, и, к тому же, совершенно бесполезные в аптеке. Она пыталась устроиться подмастерьем к одному кузнецу, но едва на волю духа из горна не выпустила, что начало бы чудовищный пожар. Куда ей податься, пока никто не понимал — оставалось только радоваться, что очаг в доме точно не потухнет. У старика-отца магии не было, только тяжелое, гнетущее прошлое, полное неправильных решений и потерь, за которое