Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

национального героя Кантабрии мне ни к чему. Я знаю, что эти земли заселят баски, пришедшие с территории будущей Франции, а значит, те, кто сейчас живет здесь, исчезнут вместе со своими легендами. Мне надо нарубить деньжат и свалить в места с более высоким уровнем цивилизации и комфорта. Для этого лучше грабить обозы, а не резать спящие караулы римлян. Возможны и другие варианты.

Эту горную деревушку мы собирались сделать своей базой. Она располагалась километрах в десяти от осажденного Арацилла и добираться нужно было по единственной дороге, проходившей через нее. Мы заехали с запада, начали располагаться, потеснив местных жителей, которые сперва не шибко обрадовались нам. Одноэтажные дома с односкатными соломенными крышами были сложены из камней на сухую и местами обмазаны с внешней стороны саманом. Небольшие, неправильной формы, иногда многоугольные, в одну комнату с очагом в дальнем углу и пристроенными с боков сараями, кошарами, сеновалами… В них даже летом стоял убойный кисловатый запах сгоревшего овечьего навоза, хотя уверен, что этот продукт используют только для удобрения маленьких полей и огородов на террасах, слепленных на горных склонах и напоминающих большие ласточкины гнезда. Видел такие в разных местах во многих странах. Меня всегда поражала настырность людей, создававших эти участки. Надо было вырубить много камня, чтобы получить сравнительно ровную площадку, желательно углубленную, часто сделать еще кладку, чтобы подпирала с открытой стороны, натаскать с долины плодородной земли… Тут налегке пока взберешься сюда, уже не остается сил ни на что. На создание маленького поля или огорода уходило по несколько человеко-лет. Затем их надо было подновлять постоянно. Плюс был один — в горах легче с поливом. Даже если рядом нет реки или ручья, на каменных склонах ночью оседала роса и стекала на грядки. Чем жарче день, тем ночью больше влаги.

Я выбрал дом с заполненным на четверть сеновалом. Лучше спать на сене, чем в клоповнике, провонявшем кислым запахом кизяка. Принадлежало жилье пожилой семейной паре, то ли бездетной, то ли потомки подросли и перебрались в места получше — на равнину, поближе к морю. Они смотрели на меня с фатализмом, как на хлынувший с горы сель. На иссушенных, загорелых до черноты, морщинистых лицах никаких эмоций. Одолев вместе долгую жизнь, они стали настолько похожи, что казались близнецами, хотя у мужчины были усы и борода, короткие и седые, а у женщины только редкие усики, пока черные.

— Я не буду вас объедать, вмешиваться в ваши дела. Только ночевать, да и то не всегда, — попробовал успокоить их.

Мне не поверили, но ничего не сказали.

В этот момент и донеслись испуганные крики с восточного конца деревни:

— Римляне едут, убегайте!

Это была турма из алы вспомогательных войск. Может быть, выслана на поиски продовольствия, может быть, на разведку, но оба процесса подразумевали грабеж, захват рабов, безнаказанные убийства, изнасилования. Сам этим занимался, знаю. Ехали спокойно, уверенные, что сопротивления не будет. Наверное, считают, что все мужское население прячется в Арацилле. Скорее всего, так оно и есть. В деревне я видел всего пару мужчин, так сказать, призывного возраста, и оба калеки, однорукий и одноногий. Последний торопливо прошкандыбал мимо меня к своему дому, чтобы прихватить домашних и заранее приготовленные, небогатые пожитки и отправиться выше по склону, поросшему деревьями и кустами. Наверняка там есть пещеры, в которых пересидят налет, а потом вернутся. Всадники заметили удирающих крестьян, подогнали коней, которые неторопливо скакали по дороге, идущей вверх.

— Всем спрятаться и приготовиться к бою! До приказа не нападать! — крикнул я воинам отряда и залез на крышу сарая в восточной части деревни.

Она была наклонена во двор, а не в сторону улицы, как все остальные на строениях поблизости. Сев на краю и свесив ноги, я положил под правую руку шлем, копье, саблю без ножен, лук и колчан со стрелами. В бою может пригодиться любое из этих оружий. Заехавший в деревню сразу увидит меня, безоружного и вроде бы неопасного: залез на крышу чудак, наверное, не дружит с головой. По любому сперва разберутся со мной и только после этого приступят к грабежу. Любопытство одной левой кладет жадность.

Турма состояла из кельтиберов из южных районов Пиренейского полуострова. Может быть, это потомки моих бывших соседей в окрестностях Гадеса или даже дети моих бывших соратников. Уверенные, что все жители сбежали, они въехали в деревню на расслабоне плотной толпой. Впереди на соловом коне скакал командир в кольчуге, какие я видел на кельтах во время войны с ними под командованием Гая Юлия Цезаря. Шлем тоже оттуда или удачная реплика местного умельца, похожий на нынешние римские. Победители многое позаимствовали у побежденных. Мне кажется, эта способность без морально-этических заморочек выковыривать изюм из покоренных народов и является источником римских побед. Заметив меня, командир остановился, что-то сказал, обернувшим, скакавшим за ним. Они улыбнулись. Значит, он у них остряк-самоучка. Увидели меня и остальные всадники турмы, поэтому не вертели головами по сторонам, сосредоточили внимание на странном типе, сидевшем на крыше. Иначе бы самые глазастые заметили то, что раньше времени не следует. Именно для этого я и устроил спектакль. Сам себе режиссер.

— Ты кто такой? — задрав голову, спросил командир турмы.

— Тебя мама не учила здороваться? — ответил я вопросом на вопрос.

Этот прием переводит собеседника в слабую позицию, заставляет оправдываться или объясняться, а не продавливать свою тему.

— Я с незнакомцами не здороваюсь, — презрительно молвил он.

— Меня зовут Корокотта, — представился я и поинтересовался: — Не слышал обо мне?

— Нет, — пренебрежительно бросил командир отряда.

— Зря, — искренне произнес я. — Это отряды под моим командованием перебили две манипулы Четвертого легиона и угнали их вьючных животных. Сейчас и вас положим, — проинформировал его, вставая на ноги, и крикнул своим воинам, которые, прячась за строениями, бесшумно приблизились к врагам с разных сторон: — В атаку!

Бой был коротким. Всадник на узкой кривой улочке не имеет никаких шансов против нескольких пехотинцев, вооруженных копьями. Вдобавок я уложил шесть человек, расстреливая из лука в спины. Они, включая командира, повернулись ко мне задом, чтобы отбиваться от нападавших копейщиков. Первая моя стрела запросто порвала одно или два кольца старой кольчуги и основательно влезла в тело командира турмы. Он припал к шее своего солового коня, будто хотел прошептать на ухо прощальные слова. Пара всадников, ехавших в хвосте, все-таки сумела выскочить. В каждом отряде есть отважные герои с предельно