Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

запад, соорудили новую базу в горах неподалеку от поселения Вересуэка. С собой привезли большие запасы провианта, захваченного у римлян, так что местных жителей не напрягали. Наоборот, выменивали у них баранов на излишки продуктов, металлы, трофейное оружие. К нашей новой базе вела всего одна более-менее удобная дорога, по которой можно доехать верхом. Имелась еще пара троп, по которым теоретически можно уйти пешком, но пройдет не каждый. Мы подготовились к обороне дороги и немного улучшили тропы, расширив в слишком опасных местах и заготовив бревна, чтобы быстро соорудить мостики через расщелины, если нас попробуют атаковать или блокировать. Повторять судьбу осажденных в Арацилле я не собирался. Мы теперь находились в зоне ответственности южной колонны, состоявшей из Четвертого и Шестого легионов. Ей потребуется еще пара месяцев, чтобы выйти на равнину. Это при условии, что никто не будет мешать. К тому времени похолодает, боевые действия приостановятся. Так что до следующей весны как-нибудь перекантуемся.

Держать весь отряд на базе не имело смысла, поэтому всех, кто жил неподалеку, я отпускал по домам. Когда намечалось дело, посылал гонцов, чтобы созвали их. В экстренном случае зажгли бы костер, но пока ни разу не потребовалось. Сам тоже наведывался в Вересуэку, чтобы искупаться в море, порыбачить, посидеть в мини-таверне Дея, выпить вина и поболтать с аборигенами. Хозяин заведения поил и кормил меня бесплатно. Говорил, что из уважения, но стоило мне там появиться, как сразу набегало много желающих общнуться со знаменитым полевым командиром Корокоттой. Само собой, каждый покупал вино и закуски и угощал всех, кто сражался с римлянами. Так что Дей с лихвой отбивал все расходы на меня. Самое забавное, что ненависть абсолютно не мешало аборигенам вести дела с римскими купцами. Типа они с нами не воюют. Кантабры еще не ведают, что иноземный купец — это первые первый всадник апокалипсиса. Через какое-то время, воспользовавшись его разведывательными данными, прискачут остальные три в виде вражеской армии.

Как-то приехал я в Вересуэку, искупался в море, хотя уже было не жарко, вода бодрила. Затем помыл в реке коня, протерев мочалкой из ячменной соломы. Буцефал, не привыкший к таким нежностям, сперва недовольно фыркал, но потом распробовал и угомонился. Высохнув, отправились неторопливо к мини-таверне. Я вел коня на поводу, чтобы снова не провоняться им.

На входе столкнулся с довольно красивой девицей, темно-русой и голубоглазой, одетой скромненько, в небеленую шерстяную тунику, перехваченную пояском, сплетенным из каболок красного, зеленого и синего цвета. Волосы заплетены в две толстые девичьи косы и открыты для обозрения. Она несла корзину с мотками шерстяных ниток. В последнее время мне все чаще попадаются навстречу девушки и всем своим видом показывают, что шли по хозяйственным делам и — о, радость! — встретили меня. Может быть, эта встреча тоже была не случайной. У женского пола поразительное умение без всякого злого умысла оказываться на пути того, с кем хотели бы пойти дальше. К тому времени мне уже надоело воздержание, так что на эту повелся сразу. С деревенскими простушками не так интересно, зато и мозги выносят не так изощренно.

Я поздоровался, как положено воспитанному человеку, она ответила, улыбнувшись. Слово за слово, и дальше пошли вместе. Ей было по пути. Вересуэка настолько мала, что, в какую сторону ни иди, все равно будет по пути. Звали ее Дилин (Вышедшая из моря). Прямо, как я. Не замужем. Родители собирались выдать за парня из деревни по соседству, но он в составе моего отряда погиб в боях с римлянами. Хоть убей, не смог вспомнить его.

— Я была уверенна, что что-нибудь случится, и мы не станем мужем и женой, — призналась она.

— А насчет нас с тобой у тебя есть какая-нибудь уверенность? — шутливо поинтересовался я.

Она смутилась, порозовев щечками и кончиком носа, и сообщила:

— Пока никаких.

Возле мини-таверны Дея мы попрощались. Женщинам нет места за столом с мужчинами. Она понесла нитки своей тете, лучшей ткачихе Вересуэки, по мнению племянницы. Поверил ей на слово. Есть люди, которые всегда имеют дело только с самыми лучшими. Вот так вот им везет по жизни.

— Кто эта девушка? — спросил я хозяина мини-таверны.

— Дочка рыбака Эньона (Наковальня), — ответил он.

— Спроси у него, не пора ли ее выдать замуж за меня, — попросил я.

— С удовольствием разузнаю! — радостно согласился Дей.

Не знаю, как сейчас, а в двадцать первом веке у испанцев любимым занятием, уступающим только футболу и корриде, будет изведение под корень одиноких людей. Они будут искреннее уверены, что каждый человек должен быть наказан второй половиной, хочет он этого и особенно, если не хочет. Специально устраивались вечеринки, на которые приглашали обоих, или собирались подружки одинокой девушки и вели к выбранному ею парню, помогали наладить первый контакт. Парни поступали примерно так же с учетом большей прямолинейности. Отбиться, остаться холостяком было нереально.

Дей что-то сказал сыну-подростку, помогавшему матери на кухне, тот сходил к Эньону, позвал в мини-таверну. Будущий мой тесть оказался кряжистым кривоногим мужиком с растрепанной бородой и настороженным взглядом. Складывалось впечатление, что хочет просверлить во мне пару дырок и посмотреть, что там у меня за душой. При этом рыбака явно пёрло от восторга, что такой прославленный командир сватается к его дочери.

— Рано ей замуж. У нас сейчас много работы, помогает матери, — начал он вытанцовывать от домашнего очага.

Я знал, что за невесту из небогатой семьи принято давать от одного барана, который пойдет на праздничный обед, а лучше добавить еще пару или больше. Овцы здесь самый ходовой товар. Я мог бы запросто наменять такое количество, но статус не позволял мелочиться.

— Дам тебе мула-самку. От нее будет больше пользы по хозяйству, — предложил я. — Если не понравится, обменяешь на баранов.

За мула здесь дают в зависимости от возраста, стати, спроса один-два десятка овец. Владелец такой отары считается в Кантабрии почти богачом. Тут тебе и молоко, из которого делают мягкий сыр, и шерсть на пряжу, и приплод в два-три ягненка в год от каждой овцы, и мясо семье, и высокий социальный статус.

— Это ты правильно сказал, от мула больше будет пользы. Весь улов одной ходкой буду отвозить, — радостно сделал вывод Эньон и тут же спросил, видимо, опасаясь, что я передумаю: — Так это, когда приведешь мула и заберешь Дилин?

— Завтра, — ответил я и предложил: — Подсаживайся к нам, выпей